Смаргиваю слезу и впиваюсь пальцами в скамью, когда ощущаю, как
крылатые белоснежные лошади разгоняются и карета отрывается от
земли.
Вот интересно, а принцу совсем все равно, кто станет его
супругой?
Нет, ну честно. Никак не могу представить себе правителя целого
Королевства, к которому заходят советники и говорят, «Мы вам
тут…кандидаток в жены подобрали. Заставим их петь и плясать, а вы
выберете, какая больше понравится». От мысли о том, что девушки
похожи на товар, и выберут ту, у которой окажется лучше этикетка и
содержание, мне даже стало как-то противно. Но что сделано, то
сделано.
Повозка поднимается все выше, земля уменьшается и удаляется все
дальше. Несмотря на то, что снаружи повозка казалась ледяной и
холодной, внутри тепло и уютно. Окно открыто, но в него не задувал
ветер. Это магия? Пытаюсь высунуть руку в окошко, но наталкиваюсь
на прозрачную тягучую преграду, раздувающуюся как плотный мыльный
пузырь. На лице невольно проскальзывает улыбка, а открывшийся вид
на небесный остров, полностью созданный изо льда, вызывает во мне
небывалый детский восторг.
Глаза открываются шире, боюсь пропустить любую деталь, опасаюсь
думать о том, что больше никогда этого не увижу. Смыкаю пальцы двух
рук, образуя квадрат, словно художник в картине пытаюсь запечатлеть
момент.
Макушки длинных стеклянных шпилей возвышаются на многие метры
ввысь и соединяются с облаками, стены украшают морозные и снежные
узоры, крыши покрыты горами снега, дорожки и тропинки выглядят как
прозрачная каменная кладка, а из ледяных круглых фонтанов, словно
радуга, льется разноцветная вода. Вдоль парковой аллеи тянутся ряды
высоких хрустальных деревьев с богатой белоснежной кроной. Снежные
птицы выделывают пируэты в вышине и мелодично щебечут.
У меня перехватывает дыхание, когда карета начинает снижаться
рывком, словно рыба, ныряющая в море. Покрепче вжимаюсь ладонями в
скамью и спиной прижимаюсь к спинке, зажмуриваю глаза и забываю,
как делается вдох. Мысленно считаю до трех и открываю глаза.
Мы приземляемся, и к нам подлетает лакей в белоснежной ливрее,
расшитой мелкими сверкающими камешками, и галантно открывает мне
дверцу, после протягивает руку, и я принимаю его помощь. Возничий
уже вытаскивает сумки из кареты, и передает их трем слугам, покорно
семенящим следом за мной. Невольно бросаю взгляд на свое
простенькое платье и начинаю чувствовать себя вдвойне неуютно. Хоть
и надела праздничное, самое дорогое из своих платьев, ни на
сантиметр не приблизилась к той небывалой роскоши, что меня
окружает. Даже один камень в дорогой хрустальной люстре здесь
сверкает ярче меня, не говоря уже о слугах, которые по сравнению со
мной выглядят господами.