— Вот и хорошо, — подбодрил стражник, поправляя стёганку, после того, как яростно почесал плечо. — Документик-то береги.
Мы возвращаемся к воротам. Выходит на прогулку высокородный люд. Отряды стражи предельно усилены.
Я похлопал по кафтану в области груди.
— Не потеряю.
— А одежду смени лучше, вот что думаю, — поднял он наставительно палец. — Знаешь, я взял за правило крестьянскую робу таскать. Упырь этот проклятый, всё дворян норовит загубить, а так авось и не заметит.
— Так девок же ещё.
— На то она и девка, что когда для этого дела, то разница не велика. Хоть дворянка, хоть холопская дочь, — он вжал голову в плечи и оглянулся, ибо сболтнул лишнего.
Но я хохотнул и говорю:
— Это уж точно. Ну, до дому главное дойти, а там сменю.
— Вот-вот, смени. А то, когда ещё поймають этого страшилу. Комендант уж и награду назначил высокую.
— И сколько?
— Сундук золота! — выпучил глаза стражник. — Вот те зуб, я на сборе лично слышал. Потряс он бояр, да графьев.
— И князьёв, — вслед добавил я, задумавшись.
— Ага, и князьёв. Эх, вот бы и мне за дочку… тьфу! то есть дочь княжескую в жёны взять…
— Хах, — рассмеялся я, поняв, что он имеет в виду. — Проще уж вампира победить.
— Куда мне, Новику. Так и буду ворота охранять, — скис он.
— Родина большая, городов много. А в них ворот. Ты не их сторожишь, а Русь защищаешь. За великими полководцами всегда тысячи простых вояк.
В глазах стражника разгорелось пламя. Он улыбнулся и говорит:
— Можешь подбодрить. Ты прав. Руси-матушке служу и всеславному Императору.
— Держись! Ладно, увидимся ещё.
Добрались до ворот. Я махнул тем, кто оказался снаружи и не дремлет, а потом вышел на уже знакомую дорогу. Путь снова лежит к убежищу. Надо переодеться, а потом предстоит поиск особого места. В пылу событий и под гнётом чувств, я не сделал ни одной медитации. Отец бы выпорол за такое. Если был бы жив…
Путь минул без происшествий. Убежище, в сумраке пахучего после дождя вечера, встречает тёплым светом изнутри. Я словно домой возвращаюсь, где ждут и любят. Аж слёзы к глазам подступили и пришлось постоять-подышать, прежде чем войти.
— А я-то думаю, кто это к нам колёса катит, — рассмеялся Иван, стоило войти.
Я с радостью оглядел банду. Отбросы по сути, пропащие люди, а сейчас смотрю и сердце сжимается за них. Сроднились мы. И погибшего искренне жаль, но в глазах юных волчат нет грусти, ибо их вырастила улица. И я не могу их за это винить.