- Ничего, - буркнула я, вырываясь, - могла бы поддержать меня. Ты все же моя подруга.
- Обиделась? - удивилась соседка, - но, Малла, я же права. Как мы можем сейчас закупать бочонки, если еще неизвестно, что там у тебя растет? Нужны ли твои овощи купцам или нет? Но в остальном мы же тебя поддерживаем. Поле тебе выделили, и с яйцами этими носимся, ночами не спим. Хотя где это видано, чтобы цыплят без курицы высиживать. Кроме Глаи в это никто не верит. Прости, если я тебя обидела.
- Мои овощи намного вкуснее вашей гадкой цветочной каши, - вспылила я, - и цыплят у нас только так и выводят. Моя бабушка их по сто штук покупала, мы их растили, а осенью всех на мясо. И потом всю зиму ели. И подушки у нас нормальные были, и матрасы, и одеяла, и, вообще, - я уже не сдерживалась, - у вас здесь все убогое! Ненавижу вас всех! И Гвенар ваш ненавижу! Я домой хочу!
Я уже орала. Как никогда в жизни я хотела домой. К маме и папе, к Орландо, к своей любимой и такой легкой работе... да я даже по даче вдруг заскучала, по неспешному копошению на грядках, скорее для удовольствия, а не для того, чтобы выжить.
- Малла, - Салина стиснула меня так, что я не могла дышать, - Малла, прости. Прости. Ты так быстро ко всем привыкла... ну, нам так казалось, что мы совсем забыли, как тебе трудно. Малла, прости...
- Ничего ты не знаешь, - вырвалась я и проорала со слезами - вы все про меня ничего не знаете. И, вообще, как быстро все забыли, что за все, что сейчас есть вы меня должны благодарить! Меня! А ты меня даже не поддержала! Вы даже не хотите понять, насколько больше я видела и знаю! И как я могу помочь всем жить лучше. Вы даже не представляете, как я жила до того. Как попала сюда! И как здесь все убого!
Я упала прямо на траву возле чьего-то забора и разрыдалась, и никак не могла успокоиться. Салина пыталась меня утешить, но становилось только хуже. К нам подходили другие, собралась уже целая толпа, но мне было все равно. Я не могла остановиться.
- Тише, деточка, тише, - сквозь толпу протиснулась старая, почти как бабка Ланка, вдова, - тише, не нужно так плакать.
Она гладила меня по голове и причитала тихим голосом полным сочувствия и участия. От ее причитаний, мне становилось легче. Боль в душе теряла свою остроту, а слезы высыхали сами собой.
- Тише, деточка, - шептала она, а потом сунула мне в руки глиняную кружку, - на-ка, выпей, и тебя отпустит. Давай...