Здесь… – задумчиво, протяжно повторил он, – а если не здесь, если – рядышком? Разумеется, я не могу утверждать, что сдвинь вы окно на полметра, дом бы устоял невредимым, не могу. Но зато могу это предположить, в том-то и логический фокус, которому вам, увы, противопоставить, как я понимаю, нечего.
За окном опять потемнело.
– Ладно! Зайду с другой стороны. А если… если злосчастное окно всё же подвинуть с перестраховкой, так подвинуть, чтобы не разрывался контур? Хуже пропорции? Позвольте, позвольте, с каких позиций хуже? С чьих позиций? И как же, минуя логические доказательства, отринув элементарное здравомыслие, вам удалось найти оптимальные границы прочностной и функциональной свободы эстетического решения? Интуитивно? Ну, полно шутить, Илья Сергеевич, вы же архитектор, а не пчела…
По подоконному отливу забарабанил дождь.
– Одна дождинка ещё не дождь! – оптимистично откликнулся, не подняв головы, Остап Степанович и снова чело нахмурил, пропел протяжно, делясь лишавшими покоя сомнениями, – может вы на свете лучше всех, только это сразу не поймёшь… Боюсь, ох боюсь, грешным делом, что с методологией принятия решения у вас органичные нелады, что искомую свободу творчества, роль которой не умаляю, которую сам был бы рад-радёшенек при должном её обосновании поприветствовать, вы не удосужились осознать как необходимость перво-наперво конструктивную, потом функционально-планировочную и лишь затем – эстетическую. Прочность, польза, красота – в такой очерёдности, если не запамятовал, располагала многовековая практика приоритеты зодчества, не зря устояли, не уставая, заметьте, радовать глаз, ещё рабами Рима сработанные колонны. О, главное-то я успел прочесть и понять, – долбил Остап Степанович, вставая, огибая стол.
– Огромное небо, одно на двоих! – изумился. – И куда-то всё спешат такси, – приходя в себя, философски оценивал обстановку за окном Остап Степанович, затем кротко жалел липы, истерзанные холодным ветром, ливнем, а своё недовольство выказывал громко, твёрдо, – уникально аномальный год выпал! Зимой оттепели замучили, едва травка с листиками зазеленели, запоздалый ладожский лёд загубил погоду и настроение, мечтал порыбачить. Ни в какие ворота, ледоход под конец июня.
– Но следы неблаговидных деяний не смыть дождям времени, не надейтесь… – издали вещал Стороженко.