– Основы немецкой или японской культуры от разрыва с тоталитаризмом не изменились!
– Между прочим, хребет общины, так мешавшей Столыпину, сломал Сталин индустриализацией, урбанизацией, всеобщим средним образованием… и это при том, что ошмётки общины согнал в колхозы.
– Кто, кто сломал?!
– Сталин Иосиф Виссарионович! Не слыхали? Славный генералиссимус, усатый, в кителе.
– Любил детей, – пискнули Милка с Таточкой.
– Мудро командовал на скотном дворе.
– Уже прочёл?
– Люся Левина снабдила копией, еле различал буковки.
– Метафора скотного двора не точна, она иерархична, тогда как особенность родимого социума в тотальной однородности, остающейся таковой при всех обкомах и потешных культах генеральных секретарей… этакое однородное поголовье, хотя и расколотое необратимо надвое.
– Бинарный свинарник, – Головчинер то ли съязвил, то ли процитировал чью-то авторитетную остроту.
Гошку Забеля, беднягу, душило негодование.
– Тебе, благородная душа, больно за нас, грязных, бесправных свинок? – Милка ласково прижалась к Гошкиному плечу.
– Обижаете, обижаете, Даниил Бенедиктович! А бараны? А крупный рогатый скот, чьё поголовье неуклонно…
– Так сами же про тотальную однородность…
– В том-то и фокус! Однородность социальная, не видовая…
– Что в лоб, что по лбу!
– Раскол налицо, но как докажете, что победит западничество?
– Это историческая аксиома!
– Мне ведома лишь аксиома географическая – Волга впадает в Каспийское море.
– Напомню ещё одну аксиому – Нева течёт с востока на запад.
– Но позвольте, локальная устремлённость Петербурга изначально была не способна вытащить на европейский путь всю страну.
– Из болота вытащить бегемота? – прыснула Милка.
– Не спасительна ли упомянутая вскользь Даниилом Бенедиктовичем склонность к внешнему подражательству? – улыбался московский теоретик, – новая, пусть и заёмная форма все скучные мерзости преобразует! Сперва ужаснёмся – старое вино да в новые… а брожение вкус и букет изменит. Форма активна, содержания только ей подвластны.
– Нет исключительно-русской – и при том неизлечимой – особости, есть разрыв во времени. То, что творилось во Франции, Германии в эпохи крестьянских войн и религиозных кровопусканий, у нас случилось на триста лет позже, мы, как возвестил Гумилёв-сын, молодая нация.
– Молодым везде дорога!
– Создание империи исключало появление на наших просторах национального государства, в двадцатом веке у империй, даже молодых, одна дорога – к распаду, гибели.