Дочерчен мелованной мыслью круг. Зазеркаленно отражает внутренность себя – меня и тебя. Кто-то третий промеж нас, кто-то ласково третий. Это счастье меня в тебе. Это блаженство тебя во мне. Это ребёночек наш общий, мы выстрадали его – это Счастье наше».
И только на покаянно-успокоенное письмо моё из уже второго, пожалуй, десятка, ответила. Вот на это:
«Мне так хочется посидеть с тобой рядом. И не смотреть в любимые глаза, не смотреть. Как это больно – сгорать в их губительном для меня пламени и знать, знать, что никогда больше они не взглянут на меня ласково.
Просто посидеть и тихонечко поговорить с тобой.
Я мог бы кинуться тебе в ноги и молить о прощении.
И я мог бы все твои претензии ко мне – знать бы ещё их в лицо – опровергнуть. Мягко или резко. И в том и в другом случае – поверь! – мне есть что сказать.
Я не хочу, я не люблю, я не могу оправдываться. И я не могу и не хочу опровергать тебя.
Я хочу просто тебя слушать. Я не буду жаловаться и рассказывать о своём состоянии – я не очень то уверен, что тебе это интересно. Ты что-то говорила про своё умение ставить себя на место другого. Если это так – а это, видимо, так, – ты не можешь не понимать моё состояние подвешенности за горло.
Понимаешь, и всё-таки молчишь.
Что ж, я всё равно не перестаю тебя безумно любить, безбашенно обожать и боготворить. Не перестаю и не перестану.
Но я не жалуюсь – зачем? Я просто не могу без тебя жить – уже! Я просто не представляю себе мир-без-тебя – уже!
Я просто хочу посидеть с тобой рядом. Просто послушать. Прости меня».
Ты ответила почти сразу:
«Мне очень трудно сейчас. Такой период. Нужно быть одной. Если любишь – поймёшь». Это был твой ответ. А между тем прошло уже два месяца с тех пор, как ты неожиданно улетучилась, и на улице почти перестали скрипеть чужие шаги в сугробах, уже сопливила капель.
Кажется, тогда от такой объёмной безысходности и непонимания я взвыл и придумал написать тебе первое письмо. От Юрки. Это был контрастный шаг, мне казалось, что именно такой приведёт к изменению ситуации. Тогда я ещё не мог знать насколько далеко можно оказаться от истины, находясь в то же время рядом с ней. Слепая влюбленная ярость.
Собственно, если я хотел продолжать общение с тобой – а я жаждал, – выхода другого, кроме как выйти на тебя «с другим лицом», у меня не было. Паутина сети, как мне казалось, надёжно скроет истинного меня. Мне останется лишь немного поменять стиль общения, и ты меня никогда не узнаешь. Находка выглядела ценной. Я знал все сетевые ресурсы твоего пространства, я знал твои интересы и предпочтения, твои имена. Вымышленные и настоящие. Мне оставалось лишь «переодеться». Что я и сделал, назвавшись Юрием, – нашего ты должна была уже позабыть, да мало ли Юриев на земле, а тем паче вымышленных. Покрутился, дабы привыкнуть к местности, месяц на порталах, сотворил пару скандалов, главной целью которых было любой ценой обратить на себя твоё внимание, пусть даже твоим раздражением или смехом, за которым ты спряталась от меня, и приготовился к главному прыжку.