Желание Бухгалтера сохранить жизнь и семью возобладало над стремлением служить фюреру, тем более что ему было доподлинно известно, чем занимались его соотечественники на оккупированной территории. Между расстрелом и согласием работать на нас он как честный офицер рейхсвера выбрал явку с повинной.
Я лично допрашивал этого шпиона. Несмотря на нехватку времени, копал по полной, до самых мельчайших деталей. Однажды, когда тот рассказывал о своей заброске в СССР, я потребовал подробнее осветить его связь со старшим Шеелем. Выяснилось, что Бухгалтер познакомился с бароном Альфредом-Еско фон Шеелем еще во Франции в годы Первой мировой войны. Они служили в одном полку. Подробностей вербовки Альфреда-Еско он не знал, но слышал, что барона вынудили отправиться к большевикам, чтобы избежать какого-то грандиозного скандала. Неизвестные важные персоны посоветовали Шеелю не мозолить глаза в Германии, а отправиться куда-нибудь подальше, где его криминальные наклонности могли бы принести пользу фатерлянду.
Иначе ему не миновать суда.
Куратором Шееля был назначен некий Август Вильгельм Штромбах, в ту пору неприметный лейтенант, а ныне высокопоставленный сотрудник Абвер-Ц[24]. Как-то во время конспиративной встречи, ностальгируя насчет былого, Альфред-Еско проговорился, будто Штромбах сначала предложил ему отправиться в США – там, мол, и климат помягче, и начальство подальше. Для этого, осторожно намекнул Штромбах, было бы неплохо доверить разведотделу рейхсвера распоряжаться его счетом в женевском банке Lombard Odier. При этом он заверил барона, что деньги пойдут исключительно на возрождение отчизны.
Шеель, конечно, был отъявленным фанатиком, но разума, в общем-то, никогда не терял.
Он отказался, и в результате его отправили в Советскую Россию».
«…это случилось позже. А пока, соавтор, постарайся отразить в присущей тебе изобретательной манере наше изумление, когда в сентябре 1944 года, вернувшись в пансион фрау Марты после встречи с товарищем Вилли, один из «близнецов» застал там – кого ты думаешь?..»
* * *
Здесь листы кончались. Край последней страницы вообще был оторван.
Я тупо уставился на незаконченный текст, затем машинально перебрал рукопись. Не поленился просмотреть листы с обратной стороны.
Никакого указующего сигнала! Ни таинственного набора цифр, ни шифрованной пометки, ни отпечатков пальцев, оставленных на бумаге после поедания селедки и реально подсказывающих, где искать продолжение записок Трущева, – ни-че-го!