Обретя в стране почти полную власть, Софья Алексеевна уверенно взяла курс на расширение и углубление западнических реформ. В Москве торжествовали польские моды. Знать гонялась за импортными духами, мылом, перчатками. Среди дворян началось повальное увлечение составлением гербов – прежде их имела только высшая знать. При дворе функционировал театр, Софья сама сочинила несколько пьес для него. Любила она и поэзию, писала стихи. Ей исполнилось 25 лет, она была полноватой, но довольно миловидной дамой. Причем царевна подавала пример не только в отношении западной культуры, но и нравственности – ее окружение жило вполне «по-европейски». Свою связь с Голицыным правительница фактически не скрывала. Отдала под начало фавориту ключевые посты во внешней политике, в армии. Он возглавил Посольский, Разрядный, Рейтарский и Иноземный приказы, для него был восстановлен высший в России титул канцлера – «Царственныя Большия печати и государственных великих посольских дел оберегателя».
Но царевна не постеснялась завести и второго любовника – Федора Шакловитого. Если властительнице это нравится, если она считает такое положение полезным, почему бы и нет? Шакловитый стал начальником Стрелецкого приказа и командовал личной охраной Софьи. Вознесся и Сильвестр Медведев, теперь он выступал наравне с высшими церковными иерархами.
Среди простого народа Софья попыталась поднять свою популярность. Она снизила налоги. Пошла на уступки городам, вернула им часть отнятых прав земского самоуправления. Люди встретили такие преобразования с радостью. Но послабления и льготы тонули в реформах другого сорта. Развернулось повальное закрепощение государственных крестьян: Софья награждала любимцев, силилась привязать к себе бояр, военных командиров – раздавала им пожалования на сотни и тысячи крестьянских дворов.
Наметились и сомнительные преобразования в духовной сфере. Федор Алексеевич при всех его польских увлечениях все-таки чувствовал грань, за которую реформы переходить не должны. Группировка Софьи и Голицына взялась ломать любые ограничения. Не считаясь с мнением патриарха, они разрешили в стране католическое богослужение. В Россию был дозволен въезд иезуитам, и канцлер принимал их даже в частном порядке, у себя дома, «часто беседовал с ними». О чем? Причина подобной тяги к русским правителям могла быть только одна, и она известна. Сильвестр Медведев, как и его покойный учитель Полоцкий, тянул страну к унии. Иезуит де Невиль свидетельствовал, что Голицын был его единомышленником.