.
– Это уже не «наши», это «ваши» люди.
– Согласен, теперь уже «наши», – с вызовом согласился капитан, и по лицу его конвульсивно пробежала ухмылка.
Власов затравленно взглянул на лейтенанта, инстинктивно почувствовав, что тот настроен более благодушно.
– И давно вы узнали, что я нахожусь в этом районе? – спросил генерал, садясь в предложенную ему коляску и краем глаза наблюдая, как капитан и переводчик с любопытством рассматривают подошедшую к ограде Марию Воротову. Его вопрос был всего лишь попыткой отвлечь внимание немцев от женщины.
– Так это и есть ваша фрау? – спросил капитан вместо ответа.
– Да, она со мной. И я очень просил бы…
– Понятно, ваша личная охрана, – скабрезно осклабился капитан фон Шверднер. – Ваша телохранительница.
– Причем очень надежная и личная… телохранительница, – подыграл капитану переводчик.
– Эта военнослужащая была штабной поварихой, – растерянно объяснил Власов, понимая, что выдавать ее за какую-то местную жительницу уже не имеет смысла.
Теперь уже понятно, что разведка знала: Власов блуждает в сопровождении женщины. И выдают они себя за семейную пару сельских учителей-беженцев.
– Для всех остальных – повариха, а для командующего… Как это у них называется? – обратился капитан за помощью к переводчику.
– Походно-полевая жена. На солдатском жаргоне русских это называется «пэпэжэ», – подсказал тот.
– Правильно он говорит, господин генерал?
– Я просил бы не трогать фрау Воротову, – наконец-то посуровел голос командарма, – и проследить за ее судьбой.
– Все ясно, господин генерал, – сказал лейтенант. – Мы могли бы даже оставить ее здесь, в деревне. Но как только новая местная администрация выяснит, кто она – ее тотчас же повесят.
– И потом, она сможет дополнить ваш рассказ о последних днях армии и ваших блужданиях, – объяснил капитан разведки.
– Эй, возьмите эту русскую с собой! – крикнул переводчик остававшимся на проселке двум мотоциклистам сопровождения. – И не вздумайте трогать ее: жена русского генерала!
– Жена русского… генерала?! – словно мартовский кот, изогнул спину всадник. – Почему же всю прошлую ночь я шакалил в одиночестве, а, староста?!
– Эй, унтер-офицер, – насторожился переводчик, обращаясь к старшему по чину среди вновь прибывших мотоциклистов, – вы лично отвечаете за неприкосновенность женщины!