«Ну, кому именно и ради чего он послал этого человечка – нам еще предстоит выяснить», – мысленно возразил ему барон.
– Он даже запомнил, что вырезали из липы! – обратил Отшельник внимание барона. – Самая мягкая, податливая древесина, вырезать из которой любо-дорого. Потомственный резчик, выходит. Родовое ремесло. Родственная душа, – выплескивал Гордаш все то волнение, которое накапливалось в эти минуты в очерствевшей и наполовину обездушенной душе зомби.
– Те двое резчиков, которые уже работают с вами, на зомби вроде бы не похожи, – молвил штурмбанфюрер.
– Верно, те – из обычных пленных. Да только не резчики они, не скульпторы, а самые обычные камнетесы. Хотя и достаточно умелые.
– Уж не собираетесь ли вы создавать здесь артель камнетесов и скульпторов, Отшельник?
– Если этот зомби окажется настоящим резчиком, не попрошу больше ни одного пленного, – заверил Орест. – Кстати, как зовут этого человека?
– Все зомби проходят у нас под номерами, – напомнил ему Штубер.
– Не могу я к мастерам своим обращаться «по номерам». Тем более – к мастерам, которым выпало создавать целую галерею регенвурмлагерных «Распятий». Кстати, они так и могут остаться в анналах искусствоведения под определением «Регенвурмлагерное распятие номер один, два и так далее…».
– Ну, относительно того, что они были «лагерными», – покряхтел Штубер, – еще следует подумать. Времена-то будут другими. А вот что касается имени скульптора, то чего уж проще? Коль уж речь зашла о библейских реалиях, зовите его просто… Понтием Пилатом[9], что прекрасно будет восприниматься не только в библейском контексте, но и в русле идеологии нашего с вами национал-социализма, – снисходительно ухмыльнулся барон. – Согласитесь, бывший семинарист, что так бичевать и с таким сладострастием распинать иудеев, как это позволял себе Понтий Пилат, никто больше не решался. Так что стоит ли по этому поводу создавать себе проблемы?
– Не знаю, согласится ли с этим история Иудеи.
Со столь же снисходительной улыбкой Штубер вместе со своим адъютантом Родлем провел «распинателей» к выработке, в которой они должны были создавать первое «Распятие». Как и во время предыдущего визита сюда барона[10], камнетесы встречали своего мастера со слегка склоненными непокрытыми головами, а слушали его с каким-то особым благоговением, как слушают лишь очень почитаемого пастыря. Вырубленная ими из большого каменного монолита заготовка теперь уже более четко очерчивала контуры будущего креста и даже контуры некоего подобия тела страдальца, чем они просматривались во время предыдущего появления здесь штурмбанфюрера СС Штубера.