– Главное, поверить, что у нас все еще остались генералы и офицеры, способные самостоятельно принимать важные решения, – с вежливым аристократическим поклоном заметил барон.
Но и этот визит – из прошлого, подробности которого фон Штубер возрождал благодаря воспоминаниям.
…Настигнув паникера у очередного, отмеченного флажком, фугаса, командир учебной зомби-роты схватил его за ворот бушлата, в прыжке подсек и, завалив на спину, изо всей силы врубился носком сапога в бедра. Затем приподнял, выбил из руки незаряженный русский пистолет «ТТ», и, схватив теперь уже за загривок, швырнул головой к стволу дерева, к которому потом буквально припечатал мощным пинком.
– Всем – на землю, шкуродеры иллирийские! – оглашал окрестности своим бизоньим рыком Арсен Ведович – известный в Регенвурмлагере под кличкой Свирепый Серб, – хотя все остальные зомби, пусть и прекратили свое движение, однако продолжали лежать в месиве из раскисшего грунта и подтаявшего снега. – Передушу и в землю зарою!
Взводный зомби попытался нанести ему удар в челюсть, однако Свирепый Серб успел перехватить кисть руки и сжать ее с такой силой, что у зомби подогнулись ноги. Сильнейшим ударом в подбородок Арсен повалил «Зомби-020»-го в едва подернутую легкой ледовой коркой выбоину и вновь приказал всему взводу продолжать движение в сторону окопов.
Вернувшись на свою командную высотку, Свирепый Серб снял с лежавшего рядом валуна свой рупор и, взвешивая его в руке, молча проследил за тем, как зомби-диверсанты начали осторожно подползать к следующей линии заграждения, на которой колючая проволока проходила между противотанковыми ежами и вся была увешана пустыми консервными банками, издавшими звук при малейшем прикосновении к ограждению. Эту линию обороны держали курсанты подземной унтер-офицерской школы «СС-Франконии».
– Пулеметчики, огонь! – прокричал он. И без того мощный, а теперь еще и усиленный рупором голос Арсена Ведовича звучал над приозерной болотистой долиной так, словно источался иерихонской трубой. – Огонь, шкуродеры-христопродавцы иллирийские!
Свирепому Сербу уже перевалило за сорок, это был атлетически сложенный офицер, почти двухметрового роста, с смуглым узкоскулым лицом, на котором выразительнее всего выделялись большой, по-орлиному изогнутый нос и пронизывавшие душу большие, обладавшие какой-то завораживающе гипнотической силой темно-вишневые глаза. Причем и глаза, и голос, и весь вид этого атлета источали какую-то неуемную взрывную агрессию, которую, казалось, невозможно было ни предугадать, ни, тем более, пригасить.