– В то время как правящая партия «Венгерская жизнь» во главе с графом Бетленом все теряет и теряет свои позиции.
Хорти не ответил, однако, встретившись с проницательным, острым взглядом рослого плечистого красавца Анташа, не отвел, как обычно взгляд, а задержал его.
– Это хорошо, что мы обменялись мнениями, граф, – молвил он, направляясь к выходу из самолета. – Сейчас очень важно, чтобы мы чувствовали плечо друг друга. Настало время объединяться во имя своего собственного спасения и спасения нации.
– Все, что в моих силах, господин регент…
Уже оказавшись в проеме двери, Миклош Хорти неожиданно оглянулся, чтобы признаться:
– Но когда вы заговорили со мной, граф, я думал не о Салаши и вообще не о политике.
– Я это почувствовал, поэтому попытался вернуть к суровой действительности.
– То, что тревожило эти минуты мою душу, могло оказаться еще более суровой… реальностью. Я, видите ли, был удивлен, что самолет благополучно приземлился.
– Вот как, существовали какие-то предпосылки? – занервничал граф Анташ. – Поступала информация?
Граф не мыслил себе ситуации, при которой регент мог бы получить какие-либо сведения в обход него. Он не только душевно, а почти физически страдал от осознания того, что хоть что-то сумело просочиться к регенту, не будучи им самим, Каролем Анташем, осмысленным и отфильтрованным.
– Вроде бы ничего подозрительного, – объяснял тем временем Хорти. – Но, садясь в этот самолет, я был почти уверен, что он то ли прямо в воздухе взорвется, то ли будет не понятно кем атакован, или же как-то сам по себе – ну, просто вот так, сам по себе, без какой-то видимой причины, – рухнет, не дотянув до посадочной полосы.
– Представляю себе, каким трудным выдался для вас этот полет, господин регент.
– Напротив, граф. Я смирился с этой неизбежностью и ждал ее, как высшего избавления. До конца дней своих буду вспоминать о нем, как о незавершенном полете в вечность.