Во время этого прыжка Гродова роль «благотворительного десантного пинка» сыграл возрожденный им в памяти взгляд радистки, под которым капитан готов был шагнуть за борт самолета даже без парашюта.
Уже дергая за спасительное кольцо, Дмитрий успел заметить, что, подхваченный мощным потоком воздуха, он несется прямо на огромное, охваченное предзакатным пламенем солнце. «Нет, это пока еще не то пламя, на котором тебе суждено полыхать, капитан!» – напророчил себе новопосвященный десантник.
Не по-армейски располневший штандартенфюрер фон Кренц поражал своими чертами лица. Несоразмерно выпяченный угловатый лоб, надбровные дуги, нос, губы, скулы – все удивляло своими размерами и своей первозданной неотесанностью. Он был похож на статую Гаргантюа, очертания которой мастер поначалу основательно наметил, а затем вдруг, разочаровавшись в своем замысле, так и оставил в виде гранитной заготовки.
– У вас, обер-лейтенант Крамольников, всего семь дней для того, чтобы надышаться воздухом свободы, забыть о повседневной опасности и вдохновиться перед новым рейдом, на сей раз – в предфронтовую полосу. – Движением фокусника, расстилающим перед зрителями скатерть-самобранку, штандартенфюрер развернул перед поручиком карту юга Украины и Молдавии. – В духе, так сказать, откровенной фронтовой авантюры.
С момента появления в каюте фон Кренца бригадефюрер решил довольствоваться молчаливой ролью случайного присутствующего. Вот только и сам штандартенфюрер, и поручик так и не смогли ни избавиться от его иронически оценивающего взгляда, ни демонстративно проигнорировать его.
– Десантирование будет производиться вот здесь, – указал он пальцем на точку, к северо-западу от Балты, которая до недавнего времени была столицей Молдавской автономии, – в районе Савранского леса. Если верить этой карте, южнее сколько-нибудь больших лесов уже нет.
– Проверено: дальше – голые степи. Тем не менее хотелось бы оказаться в районе балтских лесов в мундире и с документами не лесничего, а, на худой конец, милиционера, чья форменная одежда воспринимается в Совдепии с глубоким почитанием, или же – что еще внушительнее – офицера НКВД.
Штандартенфюрер тут же намерен был оспорить это желание, но запнулся на полуслове. Такого властного диктата он не ожидал. До сих пор агенты, с которыми ему приходилось работать, покорно принимали ту легенду, которую им навязывали режиссеры из разведывательно-диверсионного отдела РСХА.