– Ты… – прошептала она. – Ты… Боже мой, за что?..
– Катенька? – без голоса выдохнул Андрей и встал. – Зачем ты здесь? Все кончено меж нами!
– Отчего?
– Оттого, что я – калека, урод! Мое исцеление сомнительно. Это дело нескольких лет, и то, ежели Господь сжалится. Такой ли муж тебе нужен? Катенька, уйди, не трави мне душу.
– Это все не имеет значения, когда я тебе обещалась, – сказала дама.
– Я возвращаю тебе твое слово. Не хочу знать, что ты несчастна.
– Андрюшенька, свет мой ясный, как я могу быть несчастна – с тобой?
– Обыкновенно! Как всякая женщина, которой не на что купить новые туфли, оттого что муж – нищий.
– Что за вздор ты городишь?! – Катенька подошла к жениху и крепко обняла его. – Вот так, – сказала она. – И ты тоже. И никого мы вдвоем не побоимся. У меня есть деньги…
– Этого еще недоставало!
– Приданое! Ты что же, вздумал взять меня без приданого?
– Я полагал перейти в штатскую службу, найти денежное место в департаменте. А теперь – разве что в обители, и то не во всякую примут.
– Какая обитель? Послушай, ничто не мешает нам повенчаться хоть завтра, а потом мы вместе займемся твоим лечением. Ты меня знаешь, я найду лучших врачей, я все сделаю для тебя. Не хочешь жить в столице – поедем хоть в Москву, хоть в подмосковную. Покойный Ганапольский довольно мне оставил, чтобы повезти тебя хоть к парижским, хоть к лондонским врачам…
Андрей не мог удержаться – он тоже обнял Катеньку и ощущал под бархатной нежной шубкой ее жаркое тело. Но это было ужасно – он желал эту женщину так, как будто был полноценным мужчиной, не калекой. Сказать ей об этом он не мог – Катенька тут же закрепила бы свою победу над Андреем самым страстным образом. Он и желал, и не желал этого. Объятие, бывшее единой надеждой и наградой все долгие недели Очаковской осады, сбылось – и стало страшнейшей карой. Сумятица воцарилась в голове.
– Андрюшенька… – прошептала невеста. – Ты и вообразить не можешь, как я тебя ждала… Ведь два года уж, как сговорились… И надо ж такому случиться… – она всхлипнула.
Это было уж совсем плохо – как обращаться с плачущими женщинами, Андрей не знал. И жаль ему Катеньку стало нестерпимо, и подумалось: а что, коли она права? Врачи докопаются до правды, подберут лекарства! А меж тем как хорошо было бы жить с любимой, во всем ей доверившись… в покое и благости… Но как раз покой невозможен… Андрей честно пытался соединить в голове свое обещание Катеньке, ее решимость, свое увечье и свалившийся на него, как кирпич с крыши, долг секунданта.