Он резво вскочил на ноги и бросился бежать, я соответственно за
ним, следом за нами, испуская пыльный шлейф, устремился Батон, а уж
за ним остальная организованная толпа. Оборотень резко остановился
у одной из дверей, сверля её пристальным взглядом, тяжело дыша и
немного высунув кончик языка, и вообще всем своим видом показывая,
что нужная цель находится по другую сторону. Я как-то автоматически
почесал ему за ухом, чем вызвал короткие смешки со стороны
остальных ребят, смутился, кашлянул и, осторожно приоткрыв дверь,
заглянул в класс. Класс как класс, все те же ряды парт, доска с
дурацки ухмыляющейся рожей, разве что добавился шкаф в углу с
какими-то учебными пособиям, да теле….стоп…
- Что там, нер? – ниже меня в приоткрытую дверь просунулась
голова Грея, еще ниже Теодора и в самом низу почему-то виднелась
совсем не голова Батона, недовольно дергающая хвостом.
- Те-ле-фон, - по слогам ответил я, распахивая дверь, чем вызвал
выпадение нижерасположившейся троицы на пол с созданием небольшой
куче-малы, и подходя к парте на которой стоял выше обозначенный
аппарат.
Телефон как телефон, только больно уж старый, потрепанный
временем и наборного диска нет, просто гладкая пластиковая
поверхность, телефонного провода, кстати тоже не видно. Просто
никуда неподключенный старый аппарат, который кто-то забыл выки….
Тррр…тррр… От неожиданности все дружно отпрянули от парты и лишь
Глайдуэль, словно завороженная, протянула руку к звонящему
аппарату.
- Какой красивый….тррр…тррр… моя пре…
Шлеп…Ладонь Грея легонько шлепнула по запястью эльфийки,
заставив ту, ойкнув, отдернуть руку.
- Не трогай, если я правильно помню, то оракул ответит только
тому, кто первый его коснется.
- А это точно оракул? – спросил я, с сомнением смотря на
тренькающий телефон.
- Он может принимать разные формы, но я уверен, что это он.
Нер?
Я с некой опаской посмотрел на телефон. Все-таки вмешательство
во временной континуум думаю весьма чревато, кто знает в какую
сторону вывернет, хотя вроде куда уже хуже. Вновь страшно
захотелось бананов и свежих кроликов, причем сырых, а шея
зачесалась так, что я вцепился в трубку как Батон в любимую колбасу
и, сняв её с рычагов, решительно поднес к уху. Внутри трубки
щелкнуло, раздалось шипение, а затем приятный женский голос
произнес: