Маренн не слышала, как вошел Вальтер, и заметила его лишь тогда, когда тот положил ей руки на плечи. Его пальцы скользнули вниз, гладя присыпанную золотистой пудрой кожу в низком декольте. Маренн вздрогнула от неожиданности и повернула голову.
– О чем ты думала? – спросил Шелленберг и, наклонившись, поцеловал её волосы.
– Так, я вспоминала. Свою немецкую бонну, графиню Шантал, которая воспитывала меня. Одно время я считала её надоедливой старой девой в черном, позднее относилась к ней с нежностью, как к матери, а теперь тоскую. Я желала бы, чтобы она оказалась рядом со мной, но это невозможно. Это она мечтала, чтобы я стала королевой. Правда, не Венгрии, а Англии.
– Время сильно изменилось, теперь быть королевой – совсем не то, что даже полвека тому назад.
– Я не могла себе представить, что мне когда-нибудь придется задуматься об этом.
– Должен тебе сказать, – отозвался Вальтер, – что я, когда был мальчишкой-студентом без гроша за душой, тоже не мог себе представить, что королева из рода Габсбургов окажется в моей спальне, – он поцеловал её шею, пальцы опустились чуть ниже, лаская кожу.
– Надо благодарить фюрера, – Маренн грустно улыбнулась, – что юноша-студент возвысился, а Габсбурги, напротив, пали.
– С Габсбургами это печальная заслуга красных, – возразил Шелленберг. – Что же касается меня, да и всей Германии, то на определенном этапе наша партия, служившая возрождению и сопротивлению красной чуме, теперь сама превратилось в орудие разрушения. Само начало Второй мировой войны стало приговором для Германии, ибо было понятно, что Англия и Штаты не смирятся. Они окажут сопротивление. А они умеют драться, что бы о них ни говорили с пренебрежением наши политики. Тот самый древнегерманский дух, который превозносит доктор Геббельс, присущ и англичанам в полной мере, но если бы не Сталин, пожелавший участвовать в разделе мира, фюрер едва ли решился бы на такую авантюру. Теперь уже поздно сожалеть. Теперь пора действовать, – он помолчал немного, а затем спросил почти безразлично: – Ты, наверное, хотела бы вернуться домой? Я отправил водителя по делам, но могу попросить Ральфа отвезти тебя.
Конечно, Маренн должна была ехать, но ей очень не хотелось, поэтому она только пожала плечами:
– А ты останешься здесь? А вечером?
– Да, я теперь живу здесь, – мягко ответил Вальтер, – я окончательно ушел от Ильзе. Мне пришлось ей сказать, что никаких чувств, кроме дружеских, я к ней не испытываю, что я люблю другую женщину. Ильзе давно подозревала, и все это не стало для неё откровением, но смириться с присутствием другой женщины в моей жизни она не собирается. Это было бы оскорбительно и для Ильзе, и для меня, так что лучше расстаться.