- А что ты сделал с ворами? -
вопросом на вопрос ответил Калим.
- Ничего, - грубо буркнул я. -
Живы-здоровы, правда, один в клетке, а вторую приспособил еду
пробовать.
Некоторое время начальник охраны
всматривался в мое лицо, очевидно, пытаясь понять, вру я или говорю
правду, и, не выдержав, я спросил сам:
- Тебе что, Гюльчатай не
докладывала, что она уже не пробует еду?
Мой собеседник медленно покачал
головой.
- Я не лезу в вопросы, которые меня
не касаются, особенно в те, что связаны с госпожой.
Не сказать, что я так уж ему поверил
- какой же он тогда начальник охраны? Впрочем, возможно, в
султанате к этому относились слегка по-другому. Да и Ниике была
весьма и весьма высокопоставленной особой...
Ну да это всё лирика, важнее было
то, что если Калим не врёт - а это весьма вероятно, потому как
такие эмоции подделать трудно, - то у меня появляется шанс спасти
свою шкуру и вернуться в империю. И лишь одно никак не давало мне
принять окончательное решение.
Обведя взглядом три этажа дворца,
оазис в окружении наружных стен, пальмы на берегу озера, дорожки из
уложенного камня, я понял, что успел почти сродниться с этим местом
за несколько месяцев вынужденного пребывания здесь. А потом спросил
то, что меня тревожило в этот момент больше, чем собственное
спасение:
- Что же будет с Ниике?
- С госпожой? - глухо и риторически
уточнил воин. Очень долгим взглядом посмотрев куда-то вдаль,
ответил: - Зная её характер и волю, рискну предположить, что от
замужества она не откажется никогда. А зная султана, даже свою дочь
он будет держать в башне до тех пор, пока не исполнится его
воля.
- Которую он никогда не поменяет, -
утвердительно кивнул я, всё больше понимая последствия своих
решений, - а значит, сидеть она будет до тех пор, пока не станет
вдовой.
- Скорее всего, - лаконично молвил
Калим, стараясь не дать прорваться в голос тоскливым ноткам.
- Тогда я не еду, - приняв наконец
решение, твёрдо заявил я.
- Неужто хочешь побыстрее сделать
госпожу вдовой? - буркнул начальник охраны.
- Нет, собираюсь поехать в столицу и
вытащить её из башни.
Сбежать из султаната, обрекая Ниике
на долгое заточение… Такое самопожертвование от неё я принять не
готов. И вообще, когда ради тебя своей свободой и судьбой жертвует
молоденькая девушка, да ещё и считающая себя твоей женой, а ты,
взрослый и здоровый мужик, ничего с этим не делаешь, то это как-то
неправильно и чрезвычайно постыдно. С этим чувством стыда я не мог
поделать совершенно ничего - моя собственная совесть вставала на
дыбы лишь при одной мысли о побеге в империю.