Я запускаю пальцы в отросшие волосы и закапываюсь, почесывая голову. Напрочь забываю об Аре, ожидающем ответ, вытягивая пряди, кося взгляд на темные волосы. Когда уже смогу подстричься? Смотрю в нечеткое отражение выключенного монитора компьютера, провожу ладонью по бороде. Вот она бесит больше всего. Неухоженная, густая, от которой кожа на подбородке невозможно чешется, и каждую минуту хочется побриться. Я похож на заросшего бомжа, только в дорогих и чистых шмотках.
— Лео.
Поднимаюсь из-за стола:
— Что в этот раз?
— Говорят, избил девочку.
— Ну-ну, — мычу в трубку, понимая, что чистой воды брехня. Ник не мог этого сделать. Первое правило, которое вдалбливают в голову любого волка: не применять силу к людям, а тем более к женщинам.
— Этот жирный козел даже ничего не стал мне объяснять. — Ар говорит о директоре школы, которому я лично к первому сентября дарил ноутбук последней модели. А сегодня только третье...
— Скоро буду.
Сбрасываю вызов и останавливаюсь у зеркальной поверхности двери, ведущей в отдельную комнату, где есть душ, туалет, а главное — несколько комплектов сменной одежды. Сам себя не узнаю в отражении. Что осталось от меня за последние пятнадцать лет, так это фигура, хотя, возможно, еще раздался в плечах. Вместо аккуратной стрижки и короткой бородки — всклокоченные волосы, прикрывающие уши. Они вьются, придавая небрежный вид. И окладистая борода.
На что только не пойдешь, чтобы прибавить себе десяток лет.
Криво себе улыбаюсь. М-да, видок такой, что самому страшно. Хоть сейчас хватай первую попавшуюся дворнягу с территории и смело топи с невнятными криками.
— Му-Му. Все, Герасим, погнали. — передразнил отражение и выключил свет в кабинете. — Меня сегодня не будет, — сообщаю помощнику, — перенеси совещание на завтрашнее утро.
— В девять? — интересуется Павел. Последние несколько лет нанимаю исключительно мужчин, женщины откровенно выбешивают.
— Да, — я надеваю солнцезащитные очки и выхожу в длинный коридор. Вдоль всего помещения окна в пол, и меня слепит обеденное солнце.
До школы сорок минут езды, которые я старательно трачу на самовнушение.
— Я спокоен. Я спокоен, — повторяю с десяток раз. Не помогает. Включаю музыку, играет гитара, вслушиваюсь в переливы струн. — Да, определенно подходит, — с силой давлю на клаксон. Какой-то идиот решает проскочить передо мной, подрезая. — Вот из-за таких дебилов, как ты, — ругаюсь, понимая, что меня не слышат, продолжаю: — Все спокойствие к чертям собачьим летит!