– Да нет, не очень, думаю вернуться к Новому году, – ответил Скундин.
– Ой, зажукают Вас там, на песочке, горячие тетки, ой зажукают! – рассмеялась она, а у него вдруг онемело все тело, и только мозг начал отстукивать одно слово: «Сейчас, сейчас, сейчас»… Как же она возбуждала его! Ему нравились тонкие черты ее лица, высокий рост, выступающий вперед животик, а большая грудь просто сводила с ума… «Сейчас надо что-то сказать, что-то сказать…» – это мозг продолжал свою работу, и он пролепетал:
– А почему Вы дома сейчас… сегодня?
– Так, занемогла… немножко. Вчера отпросилась на дзет, цераз буду лежать, – и она, не торопясь, слегка покачивая бедрами, пошла к себе. «Что же я? что же я стою, как дурак?» – наконец-то мелькнула в его мозгу здравая мысль, и он двинулся… к раковине, находившейся в дальнем углу кухни. Пустив ледяную воду, он принялся пить прямо из-под крана. Напившись, он покружил немного по кухне и вышел в коридор. Он сразу же заметил чуть приоткрытую дверь в ее комнату: «Цераз, цераз, цераз»… – вновь застучало в мозгу. Он неслышно, почти на цыпочках, подошел к двери и заглянул в щель.
Она стояла совершенно голая, спиной к нему, и смотрела в зеркало гардероба, смотрела строго и прямо на него. Он проскользнул в ее комнату, осторожно прикрыл дверь, а она уже шла к нему..
* * *
– Тебе говорили уже, что ты сильный мужчина? – было первое, что потом спросила она.
– Нет, – ответил он, и это была чистая правда, потому что до нее у него вообще не было ни одной женщины.
Как и предполагалось, к Новому году он вернулся в Москву. Но Лидии уже не было: о своем возвращении вместе с мужем и сыном в Минск она написала Николаю еще в ноябре…
Глава 4
Журнал Берестова (II)
Когда-нибудь монах трудолюбивый
Найдет мой труд усердный, безымянный…
Пушкин, «Борис Годунов»
1 августа
Это произошло в субботу, в день моего обязательного посещения Центрального христианского кладбища Филадельфии. Итак, ровно десять дней назад, отдав «короткие», субботние 7 часов перфокарточной машине Германа Холлерита в офисе «Филадельфийского бюро переписи населения США», я отправился к Марии. Сначала всё шло по заведенному мной ритуалу: я положил на плиту 2 желтые розы и, постояв у могилы около получаса, отправился в церковь. Акафист настолько тогда опечалил меня, что, выйдя после службы на улицу, вместо того чтобы, как обычно, идти домой, я решил вновь вернуться на кладбище.