Так выглядело начало моего взросления как отрока, еще «не имеющего права говорить», как повелось считать и толковать его в Древней Руси, но уже начинающего размышлять и в какой-то, пусть еще малой степени, отвечающего за свои действия и поступки, в согласии или разногласии с действующими нормами и правилами общежития – можно-нельзя, хорошо-плохо. Помимо освоения общепринятых правил морального поведения, многие отроки хотят получить ответы на интересующие, мучающие их вопросы, которыми полна детская голова, и она по-своему силится понять, что к чему и для чего. Да, в цивилизованном мире ответы получить помогают школа и родители, но многим подросткам хочется самим определиться с выбором жизненного занятия и пути. Это важный момент в личностном развитии подростка, когда он пытается заглянуть внутрь себя и разобраться – чего сам хочешь, а это совсем не просто и не у всякого сразу получается.
Философы давно задаются вопросом: обладает ли человек от рождения своим внутренним бытием, или оно целиком и полностью порождается и определяется обществом и средой, которым индивид принадлежит. Не буду спорить с Фёдором Гиренком (профессором МГУ), размышляющим о месте и роли коммуникации в человеческой родословной, в рамках которой, по его мнению, человек вообще лишен возможности «говорить от своего имени», ибо, думая вслух, «невозможно быть искренним». Конечно, он прав, считая, что истина рождается не в спорах, как принято считать, и мышление представляет собой разговор человека с самим собой, ибо оставаясь существом общественным, он мыслит в одиночестве. Оставим пока в стороне вопрос о роли социальной среды и пользе коммуникации: в глазах отрока диалог выглядит сплошным назиданием, родительским или учительским. Заметим и отметим при этом, что именно в отроческом возрасте и сознании явственно проявляют себя первые встречи и стычки детского мышления с взрослым миром, признаки и черты зарождающейся индивидуальности, самости будущей человеческой личности. В такие моменты вдруг выясняется, что у каждого, кто явился на «свет божий», есть свое иное, или другое, и оно выступает не только в отношениях с обществом, но и с самим собою. Более того, оказывается, чаще всего монолог лучше (и труднее!) любого диалога, поскольку предполагает серьезный разговор человека с самим собой, а тут уж болтовней, коей грешат многие диалоги даже в профессиональной среде, не обойдешься. Понятно, что учитывается то немаловажное обстоятельство, что в эпоху господства всевозможных коммуникаций и некритического отношения к себе и реальности возможен и