послание.
Но это значило…Это значило, что цветы были не от Делберта. Или, возможно, от Делберта, но послание уж точно не от него. Потому что Делберт никак не мог знать ни эту страшную фразу, ни тем более имя, которым она была подписана.
Чувствуя, что ее охватывает ужас, Милена осторожно нагнулась и поддела письмо ногтями. Может быть, она ошиблась, может быть, это была идиотская шутка…
Только вот кто бы мог пошутить таким циничным образом? К примеру, Злата и ее Джереми. Или, например, ужасная югославка. Или даже эта француженка.
Но никто из них – и в этом Милена не сомневалась – не имел ни малейшего представления ни о кодовой фразе, ни об имени, которым она была подписана. На листке по-герцословацки и по-английски было написано:
«Бабочка вспорхнула с вьющейся розы, напуганная появлением в беседке графини». И подпись «Гордион».
* * *
Нет, не могло быть и сомнений, что это та самая фраза.
Милена уселась на пол и уставилась на послание. Она все эти годы думала, что все давным-давно закончилось. Что они оставили ее в покое. Что она никогда более не прочтет эту фразу.
Однако выходит, что нет.
Милена перечитала послание, а потом разорвала его на мелкие клочки и, следуя инструкции, направилась в туалет, чтобы смыть вещественные доказательства в унитаз.
Инструкция, которая была дана ей Комитетом государственной безопасности Герцословакии больше двадцати пяти лет назад, когда ее родина была еще коммунистической страной, а она сама – полной надежд студенткой, желавшей начать карьеру модели и получить возможность выехать за рубеж – если не в Париж, то хотя бы в братские страны социалистического блока, например в Россию.
И когда ее завербовал герцословацкий КГБ, сделав ее одной из своих многочисленных неформальных сотрудников, то есть простым агентом, в задачу которого входило поставлять информацию из студенческой среды, недовольной коммунистическим режимом, выявлять лидеров формирующегося подпольного студенческого движения, направленного на подрыв авторитета коммунистической власти, предоставлять сведения обо всем том, что могло бы интересовать могущественный герцословацкий КГБ.
Милена занималась вышеперечисленным спустя рукава, так как была вынуждена работать на КГБ, а не пришла туда по собственной воле.
Человеком, который тогда «вел» ее, был пузатый майор госбезопасности, которого следовало именовать «Гордион». С ним была согласована кодовая фраза, получив которую, Милена