– Не горит, – огорчился официант, застрявший у стола понаблюдать и, возможно, ещё как-то услужить редчайшему по щедрости клиенту.
– Не горит, – усмехнулся Голофтеев.
– Ещё как горит! – возразил незнакомец.
Голофтеев хотел ладонью попробовать температуру над стаканом, но его подвёл рукав пиджака, верней, подвело то обстоятельство, что в тёплом климате Калифорнии он носил пиджаки очень редко, и от того каждый раз забывал о наличии рукавов, о том, что у них есть дрянная привычка цеплять находящееся под ними. Итак, рукав опрокинул стакан, ром выплеснулся на скатерть, и по ней, во все стороны распространяясь, понеслось еле заметное глазу нежно-сиреневое пламя.
– Что же вы так, – вздохнул незнакомец. – В стакане горело невидимым пламенем.
Первым на пламя набросился Саба, с горячностью грузинского происхождения; он, как джигит на коне с саблей, так скакал и хлестал салфеткой, что и второй стакан опрокинулся, и легко воспламенявшаяся жидкость подожгла красный ковёр. Ковёр-то ладно, его без труда затоптал сам Голофтеев, и даже заметных следов не осталось, но скатерть… – с ней пришлось повозиться. После того, как её затушили, и до того, как в ресторане началось паническое смятение, Саба вознёс скатерть над головой, всю обгоревшею, в дырах, промокшую от газированной воды, и так пронёс её сквозь ресторан под шутки, выкрики, аплодисменты.
Случился ли подобный эпизод? Подробности, которыми его обвешивали, разумеется, впечатляют, но любым подробностям – грош цена, если они не факт, а фантазия. Хотя, когда тот же Ноговица не поленился пройти по цепочке всех, кто тот эпизод рассказывали, то в самом начале, как ни странно, оказался всё тот же Абадонин.
В наши суетные времена, когда читатель уже зевает, ещё не то что взяв в руки книгу с литературно-художественным произведением, а даже только подумав о книге, в которой действие неторопливо бредёт в непредсказуемую сторону, и в которой возможна работа для мозга, – так вот, в наши суетные времена читателя рекомендуется поразить в первом же параграфе сочинения, если он, конечно, не растянутый. Использовав подобную рекомендацию, автор и начал сие сочинение с драматического события, то есть с пожара в ресторане и с, вероятно, немалыми жертвами. Автор при этом собой недоволен: вот, мол, пошёл на поводу у современных представлений, как хватать читателя за горло. Автору больше милы читатели, которым в тиши и в полумраке, без каких-либо внешних раздражителей хотелось бы сесть в кресло под лампой и углубиться в описание какого-нибудь гоголевского колеса, которое, позёвывая и почёсываясь, обсудят два скучающих мужика.