Далинс
Антохой просто во весь голос, принялись сообщать ей о том, какая
она у нас красавица и солнышко, да как нам с ней повезло, и что мы
ни на кого ее не променяем, потому что взаправду любим. Спасло то,
что мы говорили от чистого сердца, а еще то, чтоКирюшканаш всерьез на нее обиделся.
Его тихое и тоскливое «Вот как ты могла про нас так
подумать?» прозвучало громче всего нашего хора, и Лариска
устыдилась. Она тут же доверчиво поверила всем нашим словам и в
сильнейшем смущении спряталась в свой домик, чтобы тут же, чуть не
плача от облегчения и радости, выскочить наружу. Дело чуть не дошло
до объятий, но Арчи вовремя всех успокоил.
Далинмолча следил за раскаленным добела
тиглем, явственно борясь с желанием натыкать меня в него мордой, а
пряники мои поджарились и начали вкусно пахнуть горелым сахаром на
весь ангар. Смущенно улыбающийся Кирюшка быстренько их убрал, под
восхищенные взгляды соседских домовят, а Лариска успокоенно и в
великом смятении спряталась, успев перед этим послать нам всем
ликующий и радостный взгляд.
Меня уже начал доставать весь этот бардак, настроение было
ни к черту, и поэтому я просто чуть не снесМикешку, которой отважно преградил мне путь в
наш сортир. Как огромный разъяренный кот, шипя и скаля зубы, он
отважно перекрыл мне дорогу, судорожно тыча лапкой в сторону
аэровокзала, мол, туда иди, если уж так приспичило. Раньше я бы
испугался и отступил, теперь же я мог его просто придавить своей
сырой силой и снести к черту.
Но тут я разглядел через открытые двери сияющий унитаз,
такую же душевую с умывальником, и устыдился. Чисто было как в
операционной, плюс непонятно откуда взявшийся свежий воздух с
хвойным ароматом заставили меня оценить масштабы трудов, и я с
уважением отступил в сторону. На снова непонятно откуда взявшихся
полочках в чистейших вазочках с водой стояли ранние полевые цветы,
в дорогущей хрустальной мыльнице красовался одинокий и ни разу не
пользованный кусок розового туалетного мыла. Еще были какие-то
сверкающие серебряные стаканчики с новехонькой зубной щеткой, целой
охапкой разнокалиберных расчесок и другой, мной не опознанной
галантерейной хренью. Окончательно заставили меня сдаться несколько
белейших пушистых полотенец, ведь не было у нас такого
никогда!
— Чтоб ты прокис, — чуть слышно пожелал я