Нилычзакусил свою бороду от изумления. Минут через пять мы с
Микешкой заткнулись, добившись своего с лихвой.
— Вот это да... — наконец выдохнул ошалевшийНилыч, выплюнув пожеванную бороденку. — Вот это
да...
Кирюхастоял красный пуще прежнего, уже с
тоской и злобой поглядывая на Микентия, а тот вовсю наслаждался
моментом, с удовольствием принимая важные позы и делая ножкой перед
почтеннейшей публикой.
— Ну, что же, — прокашлялсяНилыч, совладав с чувствами. — Постановляю! За
подвиги великие! За то, что жизнь хотел отдать задругисвоя! Отныне и впредь! Всем нашим молодым
и средним именовать героя — кавалер Кирюша! Только так и никак
иначе! Всем ли всё ясно? Ну а уж мы, старшие, по-прежнему будем
тебя звать по имени, наше дело такое, стариковское. Ты как, не в
обиде?
— Ну что вы, Фрол Нилыч, — низко поклонился сначала ему, а
потом и всем остальным домовым наш трюмный. — Премного я вам
благодарен за добро и ласку вашу, за правильное воспитанье. Век
помнить буду. Да и какой я кавалер, это прямо лишнее.
— А вот такой! — сурово обрубил егоНилыч. — Да и не для тебя это, а для почтения к
княжеской награде, к обществу, и вообще, это теперь дело
политическое, не нашего ума. Вот и соответствуй, понял?
Кирюша степенно и уважительно кивнул Нилычу, принимая на
себя невиданное для всего маленького народца звание кавалера, а мне
в голову ворвался голос Арчи: " Ну, долго они там еще этот цирк
разводить будут?"
Я невольно вздрогнул и огляделся. Как оказалось, я не был
тут самым любопытным, а был я самым невнимательным. За дверью
ангара стоял Арчи вместе с недоумевающим Антохой, и с удовольствием
прислушивался к происходящему. Еще я пропустил Лариску, сидевшую в
своем тигельке на штатном жаропрочном фундаменте, он же котел
отопления ангара у дальней стены, куда мы выгружали её от греха
подальше вмежпоходовыйпериод. Она сбила
крышку набок и высунулась из своего домика, с величайшим
любопытством разглядывая сходку домовых. Ее изумленно распахнутые
глаза светили в темноте как две маленькие фары, но внимания пока не
привлекали, до тогонечистикиувлеклись
своими делами. Я вздохнул и понял, что клоунаду пора
прекращать.
— Однако, время к обеду, — пришлось мне во всеуслышание
заявить во весь голос самым серьезным тоном. — А у нас почему-то
ещештине греты. Странно. В других-то
экипажах, наверное, уже чайники вовсю свистят. Хорошо
им!