— Ладно, — вдруг поднялся из-за стола поп и непритворно
зевнул. — Хорошо с вами, мужики, бесов тешить, но пора и честь
знать. Да и танцуют, смотрю, не в полную силу, все ждут, пока я
уйду.И песен похабных не поют,
непорядок. Даже девки не визжат, тьфу ты, господи.
— Приличия знают, — заулыбалсяСемёныч. — Но оставайся, если хочешь, никто,
отец Савва, тебя не гонит.
— Нет, — с видимым сожалением отказался поп. — Через
полчаса они эти песни уже при мне затянут, и что тогда прикажешь
делать? Бежать сломя голову или рты им затыкать? В любом случае
посрамление сана получится. Так что нафиг, нафиг.
На этой странноватой ноте отец Савва распрощался с нами,
аппетитно выпил на ход ноги и пошел по направлению к выделявшейся
даже сейчас, в темноте, церквушке рядом с пристанью.
Я тишком проследил за ним и немного напрягся из-за того,
что увидел в истинном зрении, как отец Савва, картинно покачиваясь,
изгоняет из себя хмель во все свои невеликие силы, не подавая
виду.
— Не желаешь пройтись чутка? — вдруг спросил меня
Александр и, в ответ на мой недоумённый взгляд, объяснился. —
Тяжеловато чего-то, объелся. А так я и сплясать могу, новую-то
спину проверить же надо! Пойдём!
Он вытащил меня из-за стола, и компанию нам составили еще
пара мужиков помоложе. Семеныч и остальные лишь отмахнулись от моих
извинений, пересели поплотней и подтянули к себе бутылки с
самогоном.
— Своя атмосфера, — ухмыльнулся Александр, быстрым шагом
потягивая меня к танцующим. — Летчерез десятьи я таким буду, а пока шалишь!
Он вытянул из круга стоявших вокруг плясунов какую-то
девушку, изогнулся в спине назад, а потом вправо и влево,
предвкушая свободу движений и отсутствие боли, заулыбался во весь
рот и радостно поскакал танцевать. Сопровождающие нас мужики от
него не отстали, и я остался без сопровождающих.
Уходить сразу не стал, а пригляделся получше. Сельчане
танцевали какой-то свой сложный быстрый танец, разбившись в две
шеренги попарно. Синхронно крутились туда-сюда, перехватывая друг
друга под локотки, мужики иногда подпрыгивали и били каблуками друг
о друга, издавая при этом залихватские выкрики. Было весело и
шумно, звонко пела скрипка, гитары не отставали, чётко и часто бил
барабан, и лишь некоторый диссонанс вносил Антоха, который в самом
центре круга изображал последнее веяние столичной моды — танец
механического человека.