нагнал нас и ожидаемый наш г. консул с драгоманом
[69] и двумя кавасами. Было и еще несколько лиц, приставших к поезду, так что весь он растянулся более, нежели на 1/2 версты и представлял бы из себя нечто действительно торжественное, если бы не жестокая непогода, заставлявшая забыть не только о великолепии, но даже и о простом порядке.
От монастыря пророческого дорога идет косогором, сначала опускаясь, а потом поднимаясь к высям Вифлеема, стоящего почти на одном уровне с монастырем. Вся дорога проложена по камню и была скользка и грязна теперь от лившего столько времени дождя. Вифлеем еще скрывался за горою, но звон колоколов долетал уже из него до нас и веселил сердце. Наконец, мы достигли высоты, с которой открылся нам и пророчественный дом хлеба небесного[70], едва, впрочем, различаемого сквозь густой дождь. Мы спустились в единственную улицу его, узкую, кривую и весьма неровную. В дверях и окнах нас приветствовали то криком, то смехом, то немым дивлением кучки детей, за непогодою, вероятно, оставшихся дома, а может быть, и не принадлежащих к Православной Церкви, имеющей и здесь соперничествующую себе пропаганду римскую. Улица окончилась, и мы выехали на большую площадь, прямо в лице древнейшему и величайшему в Палестине христианскому храму[71]. Толпа народа была здесь непроходимая. Пред самым храмом стояли в два ряда солдаты[72], образуя собой дорогу к нему. Не доезжая до них, все сошли с лошадей и направились к низкой и узкой дверце западной стены храма, приобретшей такую громкую и всесветную известность по вопросу, возбудившему последнюю Восточную войну[73]. Пролезши сквозь нее, мы очутились в темном притворе, из которого другою, большею, дверью вступили в так называемую «колоннаду», т. е. западную половину древней базилики, уже во время нашего древнейшего паломника Даниила отделявшуюся, как видно, стеной от восточной половины, или точнее – третьей части всего здания[74].
При вступлении во храм Его Блаженство облачился в патриаршую мантию (фиолетовую с парчовыми скрижалями и источниками из широкого золотого галуна) и с пением вышел чрез третьи двери в перекрестную часть храма, собственно называемую теперь церковью, и, благословив здесь народ, стал на свою кафедру у правого столба солеи, поставив рядом с собой и нашего консула. Против него на левой стороне, также у столба, занял место его