накрыт был по плечам другим полотенцем, предназначенным для поддержания его рук. Патриарх, как и прежде, при гимне:
прийди…, но без коленопреклонения, начал опять петь псалом:
Се что добро, и передав пение церкви, сел по-прежнему в кресло и, взяв пальцем священного мира, помазал обе ладони посвящаемого, соединенные одна к другой сторонами, что от мизинца. Затем, сложив ладони вместе, помазал и внешнюю сторону обеих рук, приговаривая притом приличные изречения, по служебнику. Посвященный (уже
consecratus) опустил сложенные руки на полотенце и продолжал стоять на коленях, гнетомый Евангелием и теснимый головною повязкою. В таком страдальческом виде ему торжественно вручены были Патриархом
жезл и
перстень, окропленные предварительно святою водою. Так как руки его были сложены, то оставалось ему только осязать, так сказать, средними пальцами символ своего пастырского служения… Надевание перстня на несвободные руки также не внушало утешительных мыслей. Наконец, ему вручено было и снятое с плеч его Евангелие, до которого он мог только коснуться концом своих перстов… Всякому очевидно, как неблаговременны все эти действия, но, может быть, в них кроется
свой смысл… Вторичным приветствием:
мир ти и взаимным лобзанием с посвященным всех трех архиереев заключилось возведение сего последнего на высшую степень священства. Лобзание мира он принимал уже стоя. На лице его виделось крайнее истомление. Поддерживаемый ассистентами, он, чуть двигаясь, отошел к боковому престолу, где ему вытерли хлебным мякишем и полотном освященное темя, после чего он сам уже стер себе, так же мякишем, и умыл руки. То же сделал и Патриарх, сидя на своем кресле.
Продолжалась литургия, или та часть ее, которая соответствует нашей литургии оглашенных, т. е. включительно по Евангелие. Патриарх читал молитвы у большого, а новопосвященный у малого престола. Ко времени приношения (offertońum – Proskomidhl) Патриарх еще раз сел в кресле перед престолом, лицом к народу. Между тем из латинской капеллы принесены были на блюдах две большие свечи, два больших хлеба, разукрашенных и раззолоченных сверху, и два малых бочонка, также расписанные сверху разными эмблемами. Новопосвященный еще раз подошел, вместе с ассистентами, к Патриарху, стал на колена и передал ему сперва обе свечи (зажженные), а потом и блюда с хлебом и вином, целуя притом его руку. Напрасное «приношение» это тогда же и тем же путем возвращено было назад в капеллу. Последствием было только то, что приноситель отселе остался у большого престола, по левую руку Патриарха, а ассистенты стали у своих табуретов. Следовали одно за другим умовение рук и лобзание мира, переданное Патриархом новопосвященному, а им своим ассистентам, и затем опять от Патриарха капеллану и от сего всем бывшим в облачении священникам, исключая капеллана армяно-униатского архиерея, на которого во все время богослужения никто не обратил ни малейшего внимания. Даже диакон, в свое время кадивший на всех облаченных поочередно, обошел униата, и – поделом, конечно!