На высотах, господствующих над Иосафатовою долиною, сидел под маслиною муселим Иерусалимский Абугош, некогда известный грабитель христиан. Окруженный своею свитою, он курил трубку, запивая кофеем, и глядел на несущуюся толпу мимо горы Элеонской, по дороге к Вифании. Путь этот от Иерусалима до Иордана, так много следимый священными стопами Спасителя, будет мною описан после, во всей подробности, когда я пройду его в уединении, среди пустынной тишины, приличной великим воспоминаниям.
Несмотря на пестроту разноплеменной толпы, покрывавшей всю дорогу так далеко, как только мог следовать глаз, – я был поражен тою дикостью гор, которая начинается от высот Вифании до самой долины Иерихонской. Здесь раздавался глас вопиющего в пустыни.
Под горным сводом, противу развалин той гостиницы, где, по преданию, происходила сцена Благого Самаритянина, мы во второй раз встретили муселима Абугоша, который также направлялся со своею свитою к Иордану, для охранения поклонников от бедуинов; он опять сидел на ковре за трубкою и кофеем и убедительно просил нас отдохнуть с ним; мы исполнили его желание. Увидя в руках моих ландкарту и узнав ее употребление, он спросил: можно ль на ней видеть место его рождения – Анатот, – которое встречается на пути от Рамлы в Иерусалим? Надобно было видеть его удивление, когда я ему показал, где оно находится; он обращался ко всем, чтоб разделить свое удовольствие и похвалиться значительностью этого места. При отторжении Сирии от Турецкой империи, когда армия Ибрагима завладела уже главными пунктами Сирии, Абугош, видя, что дела Мегмета-Али берут перевес, послал к нему заблаговременно, в залог повиновения, своего сына (он, кажется, доселе находится в Сен-Жан-д’Акре); это удержало Абугошу муселимское место в Иерусалиме. Брат его родной, носящий с ним одно имя, живет в Анатоте, столице Абугошей; он называет себя начальником гор Иудейских, и ему не поверяют другого владычества, кроме этого мнительного. Сын его покушался на жизнь Ибрагима; он приставил ему пистолет к груди, но пистолет его осекся, и он был тотчас изрублен самим Ибрагимом. Это происходило во время иерусалимского бунта в горах Иудейских. Ибрагим послал однако шубу отцу, велев сказать ему, что он знает, что сам Абугош не причастен поступку сына.