Скандал был страшный…
После, сказывали, лично и удавил Михайловскую. А состояние ее немалое реквизировал в пользу казны.
…и бунт на Воложке он усмирял, а бунтовщиков, сказывали, лично казнил, хотя мог бы перед расстрельной командой поставить.
…и еще…
- Гм, - князь потер подбородок, на котором проступила темная щетина. Вот ведь, сам мастью светлый, а щетина темная… может, красится?
Мысль, определенно, была прекрамольнейшей.
- Интересно, - приглашение Лизавете он вернул и, окинувши взглядом аллею – а взгляд переменился, сделался цепким, превнимательным, - сказал: - Позволите вас проводить?
Лизавета кивнула и, вспомнивши тетушкины наставления, ответила:
- Буду вам премного благодарна…
И слезла с чемодана. А князь его подхватил и этак, с легкостью, которая заставила Лизавету взглянуть на него по-новому. Это ж откуда подобная силища? И главное, росту в нем не сказать, чтобы много. Лизавета с ним вровень, а это еще каблук низкий, если туфли другие взять и прическу сделать, то и повыше будет…
- Прошу, - князь указал на аллею, которая уводила куда-то вдаль. – И приношу свои извинения за это… недоразумение. Виновные будут наказаны.
И произнес он это так, что воображение мигом нарисовала вереницу лакеев, выстроившихся на эшафоте. Правда, Лизавета мигом себя одернула: сатрап или нет, но в просвещенном двадцатом веке за этакие малости не казнят.
Наверное.
Идти пришлось долго.
Аллея, видать, все ж предназначалась для экипажей, а не пеших прогулок. И князь притомился. Нет, виду он не показывал, но сопел, а на лбу проступила испарина. Монстра, мало того, что тяжела была, так – Лизавете ли не знать, - жуть до чего неудобна.
- Ох, - она вздохнула и остановилась. – Простите… у меня туфли натирают… позвольте немного…
Князь позволил.
И чемодан оставил. И поинтересовался даже:
- Зачем вам конкурс?
Над ответом – а Лизавета точно знала, что кто-нибудь да задаст неудобный этот вопрос – она думала. И не придумала ничего лучше:
- Жениха найти, - она хлопнула ресницами и доверительно этак продолжила: - Понимаете… мне скоро двадцать пять, а для девушки – это возраст, когда пора всерьез задуматься о будущем…
И главное тут взгляд опущен.
Реснички трепещут.
И румянца хорошо бы стыдливого, но с румянцем у Лизаветы никогда не ладилось. Вот такая она уродилась… безрумяная.