- Помощь?
Императрица отвернулась от зеркала, выращенного ею еще тогда, много лет назад. Немного неровным вышло по краю, но так даже лучше.
Драгоценные друзы поблескивали.
Или вот светили.
- Мне следовало предложить ее много раньше, но… я плохо знала людей. Мне сказали, что ты захотела уйти, и я дала тебе свободу. Однако сейчас понимаю, что следовало предложить иное.
- Что же?
Властимиру зеркало отражало, правда, иную, ту, которую помнило: чуть моложе, и с волосами, лишь тронутыми сединой. Нынешняя вся была бела, но спину держала ровно. И взгляд светлых глаз ее – точь-в-точь водица в клятом озере – оставался безмятежен.
- Помощь. Защиту тебе и твоей крови. Дом… не знаю. Просто спросить, чего ты желаешь…
- А если мести? – Властимира слегка склонила голову.
И отражение ее, пусть и несколько неспешно, но повторило жест. Будто одолжение оказывало.
- И мести тоже.
К мести императрица относилась с немалым уважением: все ж змеевы дети память имели предолгую, особенно на обиды учиненные.
- Расскажи, ты полагаешь, будто Таровицкие виноваты?
И Властимира вздохнула.
Провела ладонями по лицу, словно снимая маску холодной уверенной в себе женщины. Та, что ныне предстала перед императрицей, несомненна, была больна. Чем? Императрица затруднилась бы сказать. Она чуяла муку, терзавшую сердце, и сомнения, и многое иное.
- Я… не знаю, - Властимира, не дожидаясь дозволения – всегда-то она отличалась вольным характером – присела. Взяла со стола яблоко. Принюхалась. – Если бы я была уверена… я бы… не стала так долго ждать.
Яблоко она покатала с ладони на ладонь.
Отерла о темное платье.
Коснулась губами, будто целуя налитой полосатый бок, и уронила внезапно ослабевшею рукой.
- Что произошло?
- Не знаю…
- Но Таровицкому не веришь?
- Он прибрал к себе наши земли… соседушка, чтоб его…
- Спросить ответа?
- А и спроси, - княгиня яблочком любовалась. – Все одно узнает, что к тебе ходила, а так причина какая-никакая…
Императрица кивнула. Верно, ни к чему князя попусту волновать, если за ним есть грехи посерьезней, то… Одовецкая от своего не отступит. А она не спешила приступать к рассказу…
- Он ведь Ясеньку мою и вправду любил… так мне думалось. И да, было время, я грешным делом думала, сладится все… Довгарт тоже Ясеньку привечал… невестушкой называл.
- А она?
- Сперва не против была… они с Дубыней друг друга давно знали, почитай, с малых лет вместе. Рядом, все ж места такие, где за соседей держишься, и с Таровицкими мы не одну сотню лет рядом прожили. Даже… впрочем, не важно, - вздохнула, коснулась полупрозрачными пальцами виска. – Все не могу отделаться от мысли, что, выйди она за Дубыню, ничего б не случилось…