М. Дирс справедливо замечает, что на протяжении столетий портрет Хильдегард определялся традиционной христианской агиографией в красках, присущих изображению святых в их образцовом облике на все времена. Такой подход неизбежно стирал некоторые специфические черты личности. И сегодня, пишет М. Дирс, ряд книг о Хильдегард ориентирован на христианский идеал святого. А в некоторых других работах проявляется новая разновидность внехристианской «агиографии»: Хильдегард возводится в ранг целительницы, которая располагает непогрешимыми знаниями, граничащими с магией. Каждый тиражирует этот образ в соответствии со своими представлениями, превращая Хильдегард в «эзотерическую святую»[10].
В свою очередь серьезные историки сожалеют, что труды Хильдегард вырываются из исторического контекста и подвергаются современной интерпретации. Часто не принимают во внимание, что значение этих трудов выходит за пределы их исторического времени. Разумеется, современное прочтение любого произведения имеет право на жизнь. Но при этом возникает необходимость разделять плоскости рассмотрения не в угоду ложной однозначности. Так, разные фрагменты трудов Хильдегард характеризуются сегодня как исключительно экологические и феминистские. Авторы забывают, видимо, о том, что в XII в. такой терминологии просто не было, а поэтому именовать автора экологом или феминисткой некорректно.
Даже самые достоверные и подлинные материалы по тенденциозному заказу или откровенному заблуждению могут порой превращаться в разящий меч лжи, как это неоднократно было, например, и в отношении Великой княгини Елисаветы Феодоровны. Но суть любого неординарного, крупного явления духовной культуры состоит в том, что оно способно пережить свой исторический контекст и в нужное время открыться людям неведомыми им сторонами и глубинами, созданными будто бы в расчете на любую эпоху.
Здесь не место анализировать жизнь Хильдегард в связи с основными памятными для нее событиями. Немыслима была также попытка рассмотреть все многообразие вопросов, которыми глубоко занималась знаменитая аббатиса. Вместе с тем имеет смысл выделить в ее наследии три пласта, которые были наиболее интересны для юной Эллы и ее друзей. Прежде всего это ее пророческое дарование. Затем ее целительская харизма. И, наконец, безусловная музыкальная одаренность.