Ярость, охватившая бойцов, объяснима: сколько мы ждали немцев,
сколько готовились – и всё равно они ударили неожиданно, всё равно
прорвались. И если бы не зенитчики, как пить дать, враг выбил бы
нас со станции. Кто-то из моих сослуживцев уже погиб, многие вскоре
погибли бы – слишком грамотно и умело воюют немцы, словно
бесстрашный и бездушный механизм.
Но стоило им лишь на мгновение сбавить натиск, дрогнуть – и
давящее, безусловное превосходство врага куда-то исчезло. Страх,
который я гнал от себя бешеной (и наверняка неточной) стрельбой,
страх, который мешал целиться и заставлял выть по-звериному, от
ужаса, – он переродился в дикую, всепоглощающую ярость. И сейчас,
пробиваясь к врагу по снегу, каждый из нас одержим лишь одним
желанием – дотянуться до немца, насадить на штык, дотянуться до
следующего немца…
Мы бежим не пригибаясь, в рост. Мы видим лица своих врагов – и
теперь уже на них написан страх смерти. Где-то в груди рождается
звериный рык, рвущийся наружу. Сейчас, твари, сейчас…
Немцы встречают нас плотным пулемётным огнём, меткими
винтовочными выстрелами. Вокруг меня, словно натолкнувшись на
невидимую преграду, падают товарищи – ещё с детства знакомые
ребята. В сердце вновь забирается ужас – дикий, первобытный ужас
скорого конца.
Но он не бросает меня назад, нет. Он даёт силы пролететь
последние несколько метров, разделяющих нас с врагом.
– А-а-а-а!!!
Зло оскалившись, дюжий, крепкий немец (головы на полторы выше)
вскидывает карабин. Дуло винтовки смотрит прямо на меня – а я бегу
на врага, словно заворожённый, не в силах свернуть в сторону,
отскочить, нырнуть вниз.
Крохотная вспышка пламени заставляет на секунду зажмурить
глаза.
Всё?!
Кожу на шее крепко так обжигает. Но я не сворачиваю и не
замедляю бега.
– Ннна-а-а!!!
Игольчатый штык вонзается в живот фрица. Человеческая плоть
сопротивляется металлу, винтовку ощутимо дёрнуло, но я всё же сумел
удержать её в руках. Трёхлинейка погрузилась в тело врага по самую
мушку.
Невольно поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с противником.
Какая же мука написана на его лице, какую же боль оно отражает! Изо
рта обильным ручьём течёт кровь, а василькового цвета глаза будто
тухнут – жизнь стремительно покидает врага. На мгновение меня
словно парализует.
Ударившая слева автоматная очередь приводит в чувство. Бой не
окончен, нечего раскисать!