Дельце хоть и вышло запутанным, но после тщательного заметания
следов превратилось просто в громкое, но вполне объяснимое
преступление. Поэтому ничего особого от разбирательства я не ждал —
не первым оно было в моей жизни. Правда, раньше мне не приходилось
отвечать за убийство двух человек. Все больше по мелочи.
Один раз, например, я тоже стрелял на поражение, но тогда
подозреваемый выжил, так что все ограничилось скучным чтением
протоколов участвующих в задержании лиц и принудительным походом к
штатному психологу управы. Видимо, «внутряки» посчитали, что
выстрел в ногу торговцу «живым товаром» лишит меня ночного сна.
Наивные! Да я бы тому уроду и голову прострелил, не будь мне так
нужны его показания!
Сегодня, скорее всего, будет примерно так же. Зачитают рапорт
детектива-территориала, который вел мой допрос, показания
квартального и патрульных казаков, объяснения гражданки Смирновой,
заключение судмедэксперта и характеристику с места службы, и
отправят к мозгоправу. Я честно отхожу к нему неделю, получу
свидетельство о душевном здоровье и смогу без спешки заняться
своими делами.
Когда в коридор из 422-го выглянул грузный мужик в мешковатом
костюме и хрипло спросил, есть ли тут следователь УБОМПа Лисовой, я
воспитанно поднялся и кивнул.
— Проходите, — он вышел за дверь и дал мне пройти внутрь, после
чего вошел вслед за мной и запер дверь. На ключ. Я усмехнулся —
ничего не меняется— и оглядел кабинет.
Тут тоже все было знакомо: «расстрельная четверка» за длинным
столом у дальней стены, стул в пяти метрах от стола, и второй
пристав, похожий на первого, как брат-близнец, только у него усы,
напоминающие мохнатую садовую гусеницу, имелись.
— Присаживайтесь, Антон Вадимович, — без интонаций произнес один
из «четверки», судя по всему, председатель комиссии. — Меня зовут
Игорь Данилович Прусков. Мои коллеги: Герман Леонидович
Жлобы, Виктор Андреевич Шкловский, Анна Валерьевна
Новикова. Мы уполномочены рассмотреть ваше дело и вынести вердикт.
У вас нет отводов по составу комиссии?
— Нет, с чего бы, — буркнул я, усаживаясь на жесткий стул
напротив «четверки». — Давайте приступим.
По давней традиции своих званий и должностей в системе
«внутряки» не называли. Раньше, говорят, они вообще за непрозрачным
стеклом сидели, чтобы лица не показывать и избежать возможного
давления. Но, хвала эпохе открытости и правящему дому, это уже в
прошлом. То еще, должно быть, удовольствие, разговаривать с черным
закаленным стеклом, когда тебя в чем-нибудь хотят обвинить.