Сергей ощутил солоноватый привкус крови и сплюнул зуб.
— Я пощадил вас, решив, что вам хватило урока. Но… Вероятно
можно с уверенностью заявить, что существует карма… Вы напомнили
мне меня, а ведь мы почти ровесники. Я пощадил вас тогда, и вот к
чему это привело. Вы дали мне новый урок, — Понтий отвернулся от
Сергея, и в следующей фразе можно было ощутить, что он почти
плачет. — Но это был слишком дорогой урок! «Мы не способны оценить
что-либо, не потеряв это». Но я ценил Её ещё раньше… Чтобы в итоге
потерять.
— Не я убил её, — справившись с болью, произнёс Сергей.
— Вы, — сказал Понтий. — Именно вы. Дети не отвечают за поступки
своих отцов и матерей, но что, если я вам скажу, что отцы в ответе
за своих сыновей. Вы не воспитали его. Вы не объяснили ему, —
вздохнул Понтий. — Это ваша ошибка. И за неё вы заплатите. Буду
честен. Я уже беседовал с вашим сыном и, чтобы вы изначально знали,
он молил меня о пощаде, говорил, что согласен, чтобы вы, его РОДНОЙ
ОТЕЦ, умерли, но он остался жив. Это, по-вашему, воспитание? —
Понтий вновь приблизился к нему, и Сергей заметил едва заметные
ручейки слёз. — Я ненавидел своего отца. Он был видным чиновником,
ещё более видным, чем ваш. Он был «высокоморальным» приверженцем
социализма и страстно желал построить коммунизм. Настолько
страстно, что даже мой дед, бывший одним из офицеров, что первые
вступили в Берлин, в сорок пятом, крутил пальцем у виска. Но каким
бы не был мой отец, меня смогли воспитать. Вы получше моего отца,
как человек. Но как отец — хуже не бывает.
Лисин вздрогнул, осознавая, что смертный приговор уже подписан.
У него теплилась призрачная надежда… Хоть какая-то.
— Знаете, — продолжил Понтий, встав напротив Лисина. — Я верю в
понятие реинкарнации. Представьте себе, в детстве я верил, что
после смерти попаду в собаку и даже воображал, какая это будет
порода. После я, изучив Библию и ещё ряд религиозных книг, понял:
мы точно не останавливаемся после смерти. Я видел это много раз. Во
время смерти человек как бы с облегчением вздыхает. И не важно, это
смерть спокойная, как у моего деда или со всаженным ножом в сердце.
Человек наверняка понимает, что за этой жизнью будет другая.
— Я не верю во всю эту чушь, — заметил Лисин. — Жизнь даётся
лишь раз, и её следует прожить так, чтобы при смерти у вас не было
сожалений. Увы, у меня их предостаточно…