Мимо стола с тихим шорохом проехал
сателлит-помощник. Пыль и мусор исчезали в прожорливой утробе, как
десерт в желудке Саймона.
– Да чтоб их!
– Ну что опять? – Закатил глаза
друг.
– У меня дежурство в этот день.
– Поменяйся. – Саймон выглядел
совершенно беззаботным.
– Интересно, с кем? – Джек не принял
легкомысленного тона.
– С кем-нибудь из своих.
– Старшая все еще в отпуске. Портер
сына по пятницам забирает. Грейвз даже спрашивать не стану.
– А тот парень с Северного Фронтира?
Ты говорил, что он нормальный.
Ашер покачал головой.
– Никак. Марк на больничном пару дней
уже.
– Спроси с других отделов кого.
Джек колебался. Быть кому-то
обязанным, просить об одолжениях он не любил.
– Попробую. – Неуверенно протянул
ковенант. – Давно хотел побывать на Арене. Ладно, пора мне. Тот
поднадзорный так и не перезвонил, придется навестить.
Ашер грустно вздохнул. У ренегатов,
злоупотреблявших способностями или положением, на некоторое время
отзывали лицензию. В зависимости от тяжести преступления, возможен
был реальный срок в специализированной колонии, а также лишение
имущества и накоплений, в случае, если их происхождение определить
не представлялось возможным. Мистики, что попадали под последние
санкции, после выплаты долга государству и обществу получали
муниципальные квартиры. В не самых благополучных районах, которые
обычно Джек пытался обходить стороной. Ашер уже дважды выходил в
адреса поднадзорных для проверки. Оба раза без конфликтов, но
чувствовал себя ковенант под оценивающими, настороженными взглядами
встречных аборигенов неуютно. Он не вписывался в их привычный быт и
тем порядком раздражал.
– Какой занятой. Мне вот тоже в офис.
А там до вечера на фанатских форумах «Универсума». Ну и
мультики.
Саймон щурился, как кот на
солнце.
– Зато мне моя работа нравится. –
Джек взял поднос с посудой. – И даже почти всегда.
В Полисе царствовала осень. Солнце
все реже выглядывало из-за низких туч. Ночи становились длиннее,
дни холоднее. По утрам дороги и тротуары покрывал иней и легкая
наледь, а вечером из подворотен выползал липкий туман. Утепляли
свои картонные бастионы бездомные, улетали на юг птицы.
Искривленные, как в агонии, голые деревья в неровном свете уличных
фонарей напоминали почерневшие скелеты. Настойчиво пахло прелой
листвой.
Природа умирала, дабы весной
возродиться вновь.