— Нет, Вика, — я стряхиваю руку, не разрывая взгляда с блондином.
«Удачи», — произносит он одними губами и возвращается к своей подружке, зарываясь лицом в волосы и целуя шею.
— Я интересовалась постоянными, чтобы исключить, — я повернулась спиной к залу. — Второй стол от колонны. Видишь, где четверо?
— Вижу. Ян, можно хоть раз выберу я? — капризничает Вика
— Можно, но без меня.
Вика чуть наклоняется, поправляет грудь, разглаживает складки платья:
— Помада не размазалась? — уточняет она.
— Все отлично, — заверяю я.
«Это последний раз», — уговариваю себя, а внутренний голос издевательски хохочет, говорит, что ничего другого я не умею. Все чему меня научила улица — обманывать и брать то, что нужно.
После исчезновения отца мать замкнулась в себе, а я в учебе. Изучала школьную программу и посещала дополнительные занятия по биологии и химии, тратя все силы на оценки для будущего аттестата. Мне оставался год до поступления в медицинский колледж. Но все труды в один момент потеряли любую значимость.
— Что-нибудь крепкое без льда. — прошу я. Бармен вскидывает удивленно бровь. — Спасибо.
Прокручиваю пальцами высокую резную рюмку, а воспоминания вновь уносят в детство, к серванту с блестящей хрустальной посудой. Как же я ненавидела ее натирать, сидя на полу у таза с водой, вдыхая уксусные пары. Мама щедро наливала несколько стволовых ложек на емкость и спешила открыть небольшие форточки. В тот момент я проклинала многочисленный хрусталь и задавалась немым вопросом, а почему бы все не завернуть бережно в газетку и не убрать до следующего Нового года вместо того, чтобы натирать и расставлять два раза в месяц.
Как бы я сейчас хотела неспешно перемывать крохотные солонки и расставлять донышком вверх на расстеленное мамой махровое полотенце.
— Еще, — протянула я рюмку.
— Работать сможешь? Клиенты не любят пьяных, если только они сами не напоили, — замечает бармен.
— Только так и смогу. — Я жду последнюю каплю, сорвавшуюся с горлышка бутылки. Сажусь вполоборота, и мое внимание вновь притягивает пара оборотней. Щедрые ребята… Скажи я об этом Вике, пришлось бы наблюдать, как та крутит у виска пальцем и ядовито хохочет.
Блондин не перестает облизывать свою девицу, вызывая у меня гадливые чувства, при этом ведя светскую беседу с брюнетом. Неужели ей нравится?! Она же словно ручной питомец, которого хозяин почесывает за ухом, пока смотрит телевизор.