Уже идя по коридору и поднимаясь наверх, неожиданно понял, что
тишина и не пытающийся выскользнуть из-под ног пол уже кажутся
чем-то непривычным. За последние два месяца мы налетали как бы не
больше, чем на земле сидели. Организм же человеческий штука
странная – то к полетам привыкнуть не может, то к стоянкам. А
особенно – к тому, что его постоянно пытаются то с небес уронить,
то продырявить, то иным способом извести. Хотя уж за столько-то лет
мог бы…
В кают-компании уже собрались почти все – Князь, Ковбой,
Косторез, Кот, Китаец, Крутила… и мы со Свеном, переступив порог,
тоже стали Комиссаром и Капитаном соответственно. Еще одна из
многочисленных странных привычек Мастера. Тут и в рубке он
обращался к нам только по прозвищам и требовал того же от нас. Мол,
так мы лучше чувствуем себя единой командой. Как по мне "банда
восьми К" звучало бы даже веселее и куда точнее отражало суть дела.
Но Мастеру виднее. Ну и не всем нравятся их имена из прошлой жизни.
Ковбоя, например, при рождении вроде бы прозвали Джошуа, только и
на Джерри он откликается неохотно. А у Костореза и вовсе полдюжины
разных паспортов, и я сильно сомневаюсь, что там хоть первые буквы
совпадают с его настоящими инициалами. Зато наш многоликий доктор в
темно-сером твидовом костюме, даже платок в кармане аккуратно
сложен, пожалуй, единственный, кто бы выглядел здесь уместно в
прежние времена. Те, когда здесь был курительный салон
трансокеанского "клиппера" и на стенах с атласной обивной еще не
висели образцы из коллекции Мастера вперемешку с картинами
Фредерика Ремингтона и портретами "духовных предков". Ну и наши
"клиенты" еще и не испоганили столешницу окурками так, что пришлось
поставить взамен пластину из никелевой стали. А ковер вообще
пришлось выбросить. Хотя его и не жалко, все равно расцветка была
дурацкая.
Свободный стул оставался лишь один – не считая кресла во главе
стола – так что я уступил его Свену, а сам протиснулся к дальней
стене и приземлился на диван, заставив потесниться Китайца. Тот,
как всегда, укоризненно покосился, но смолчал, зато пружины в
обивке протестующее скрипнули.
– Кофе кто хочет? – неожиданно спросил Ковбой. Смотрел он при
этом на Крутилу, явно ожидая реакции экспрессивного итальянца и не
ошибся.
– Святая мадонна, – Марко картинно вознес руки и взор к небу,
точнее, к фотографии сэра Максима, – неужели ты опять починил
чертову штуку?!