Ударила бы этого Елизарова чем тяжёлым да не по голове, а по причинному месту, которым он в последнее время думает. Если вообще думает. И да, я понимаю, у него бизнес на первом месте. Но нам с его сыном в этом Бермудском треугольнике теперь как работать?
- Понимаю, до свадьбы считаные дни, - подсказывает мне НВ ответ на свой вопрос. - А оно то там не срастается, то тут не готово. Платье забрала?
- Нет, конечно! В день свадьбы сразу и заберу, и надену, - откидываюсь на спинку совсем без сил.
- А-а-а, - хитро улыбается она. - Чтобы жених не видел. Ну-ну.
- Господи, что за день такой сегодня, - с тоской смотрю на часы. До вечера ещё как до Луны. А я уже еле живая.
- Лана, - в четвёртый раз, судя по подсчётам Витальевны, заходит в наш кабинет моё Бородатое Не Знаю Что.
- Договор с «Эридой» у тебя на столе.
- Да плевать я хотел на эту «Эриду», - опирается он на стол, рассматривая меня с пристрастием. - Есть что-то, что я должен знать?
- Давай мы вечером об этом поговорим, - даже не делая над собой усилий, любя взлохмачиваю я его идеально уложенные и зачёсанные назад волосы.
И прямо не знаю с чего начать, когда вечером на кухне накладываю ему на тарелку тушёную брокколи.
С увольнения, с беременности, со встречи с Бережным или с разговора с Эллочкой?
«Точно не с беременности, - невольно улыбаюсь я, глядя как морщится Мой Худеющий Сладкоежка, ковыряя капусту. - Пугать его раньше времени не буду. А то начнёт надо мной трястись. Беременность подождёт».
И увольняться не буду. Всем врагам назло. Эта Эллочка с её должностью пока под вопросом. А оставить своё Медно-Солнышко ей на съедение: хрен ты, Маратовна, угадала. Нет, я не ревную. Ну разве что совсем чуть-чуть. Для порядка. Даже если она останется, я буду за ними пока присматривать, а, значит, и так всё пойму насколько там всё плохо, без пыток калёным железом - раз. Через неделю стану его законной женой - два. И это будет уже совсем другой уровень допуска, не оставляющий ей шансов. А через тридцать недель уйду в декрет - три. И к тому времени уже, надеюсь, всё само собой устаканится. А, может, и раньше.
«Потому что этот будущий отец, - кошусь я, как он воюет с «кустами» капусты, - вряд ли позволит мне работать и нервничать из-за этого, когда узнает». Вот даже не сомневаюсь. У него от одного упоминания о детях глаза горят. Нет, становятся как у просящей лакомство собачки. Он хочет ребёнка. Очень хочет. И не смогла я ему отказать. Так мы и перестали предохраняться. Но с хорошими новостями повременю.