Ничего этого ребята не знали. Но, чуя
свободу, не слишком прятались и таились. Главное — никому из своих
на глаза не попасться. А чужие взрослые... им-то какое дело, куда
бежит детвора?
Вот и Галя, опасаясь на Комсомольской
столкнуться нос к носу с возвращающейся бабушкой, утащила друзей на
Широко-Кузнечную. Оказалось, зря.
— Девочка, ты, случаем, не Марь
Трофимовны внучка?
Галя сразу поняла, что окликнули
именно ее.
Сердитый худой старик одной рукой
опирался на клюку, а другой держался за калитку — то ли решал, идти
на улицу или нет, то ли просто упасть боялся.
— Да, — растерянно призналась
Галя.
— А бабка-то, небось, знать не знает,
где тебя нелегкая носит, — так вот просто сказал, даже не
прикрикнул — а как подзатыльника дал. — Ну-ка дуй домой. Да бабке
сказать не забудь, Николай Егорыч кланяться велел.
Обвел взглядом мальчишек.
— А вы, архаровцы, чего стоите рты
разинув? Родителей осиротить задумали? Брысь по домам. И чтоб не
смели на улицу без спросу соваться. Кончились ваши
казаки-разбойники, привольное житье.
Гале подумалось: старик похож на
злого волшебника из сказки. И она строго-престрого выругала себя:
когда тебе почти двенадцать и ты уже два года как пионерка, стыдно
думать о всякой ерунде. А перед бабушкой и Марочкой тем более
стыдно.
Генке показалось, что у деда клюка
только для притворства, возьмет да и припустит за ними, да еще
палкой своей, палкой... И мамке нажалуется, и тогда она точно
голубей продаст, грозилась уже, когда он двойку по немецкому
схватил.
Степка сказал себе: умный старикан,
бывалый, наверняка больше ихнего понимает… и почти не злой,
прикидывается.
А Гришка про деда не думал вовсе, ему
досадно было. Друзья, называется! Наплевали на дело… а ведь час
назад честное пионерское давали, что не отступятся!
— Никому вы там не поможете, — словно
угадав Гришкины мысли, твердо сказал дед. — Чуете, стихло?
И, помолчав, растолковал:
— Наши отходят.
«Наши — отходят? Как же так?» — эта
мысль была одна на четверых.
Но ни один не решился переспросить
или заспорить. И так же, не сговариваясь, побежали домой дворами,
по бездорожью.
Гришка жил дальше всех, на Семинарке,
это аж полчаса, если бегом, а то и час. И всю дорогу мальчишка
сомневался: может, повернуть назад, поглядеть? А вдруг дед все-таки
ошибся?
До дома оставалось с десяток шагов,
когда на перекресток выкатил танк. Не похожий на те, которые
показывали в «Если завтра война». Вражеский.