Обратно к убежищу шёл вдвое медленнее, волоча за собой ящера, по
весу нисколько не уступающего Малой гончей. Почему-то я был уверен
- мясо этой зверюги будет гораздо мягче и вкуснее.
Вернулся, когда уже окончательно стемнело и изрядно похолодало.
От дневной жары не осталось и следа, температура опустилась
градусов до восемнадцати. Похоже, нужно искать теплую одежду, иначе
не долго и заболеть.
До комнаты добирался на ощупь, несколько раз больно саданувшись
головой и коленом. Матерясь сквозь зубы, втащил тушу ящера в
мастерскую, а сам пошел в комнатку сторожа. С трудом закрыл
железную дверь, заскрипевшую так громко, что у меня волосы встали
дыбом. Задвинул проржавевший засов и замер, прислушиваясь к
внезапно навалившейся тишине.
Где-то вдалеке раздался протяжный вой, выводя из оцепенения.
Хрена с два я здесь в безопасности! Где гарантии, что здесь не
бродят твари, для которых сорвать с окна решётку - разок взмахнуть
когтистой лапой? А ведь им есть, ради чего сюда ломиться - в
соседней комнате две туши валяется, одна из которых располосована и
от неё за версту несёт кровью...
Я прошёл вдоль стены к оконному проёму и осторожно выглянул
наружу. Ничерта не видно. Вернулся к столу и схватился за рукоять
воткнутого в столешницу ножа. На душе сразу стало спокойнее. Вот
сейчас возьму в другую руку трубу, и тогда, возможно, смогу
покимарить немного.
Сложил один матрас пополам и прислонил к стене, а затем уселся в
получившееся кресло, прихватив со стола сиденье табурета, на
котором лежали остатки жареного мяса.
Медленно пережовывая подгоревший ужин, я тупо смотрел в окно,
наслаждаясь тишиной. Так,
насыщаясь и заставляя свой перегруженный мозг работать, я
уснул.
Из сновидений меня вырвал хлопок выстрела. Подорвавшись, взвыл
от боли - на левой ноге закусило мышцу. Чертыхаясь, стиснул зубы и
стал сгибать-разгибать затёкшую ногу. Именно в этот момент пернатый
ублюдок решил сообщить, что он вернулся - видимо воскрес и сразу
направился сюда.
"Новобранец, отставить панику, всё под
контролем!"
Голос ворона, прозвучавший у меня в голове, сработал, как
эмоциональная граната. Перестав дёргаться, я откинулся на спину и
заскулил. Тихо, протяжно. Слезы ручьями текли по щекам, а у меня не
было ни сил, ни желания их вытирать.
Не знаю, сколько это продолжалось. Вместе со слезами уходили
обида, боль, непонимание происходящего. Нечто похожее я испытывал в
глубоком детстве, когда наша семья переехала из города в деревню.
Тогда местные мальчишки, встречая меня на улице, окружали толпой и
били ногами. Били только потому, что я чужой, приезжий. Потом они
уходили, а я, семилетний пацан, лежал и плакал. Больше от обиды и
непонимания - за что?