Я почувствовал навязчивое желание ещё раз хорошенько ему
врезать. Процедил:
— Повторяю вопрос. Для чего, в таком случае, тебе нужен я?
— Чтобы защищать меня от других опасностей, разумеется. Не от
тех, что подстерегают на улице — с ними я должен справляться сам.
Но помимо врагов, которые нападают открыто, существуют и те, что
бьют исподтишка. Те, что притворяются друзьями.
Вот оно что. Маленький принц опасается дворцового переворота.
Что ж, резонно — если учесть, с какой неохотой его допустили до
власти, и на каких соплях держится его трон. Однако это никак не
отменяет того факта, что нестись сюда в одиночку было полным
идиотизмом.
Именно это я собирался сказать, когда в кармане пиджака
завибрировал телефон. Нехорошим предчувствием меня накрыло ещё до
того, как увидел, кто звонит.
— Слушаю.
Я почти не удивился, услышав три коротких слова. Произнесли их
жёстко и деловито, но своё изумление говорящему скрыть не удалось.
Он был абсолютно ошарашен случившимся. В отличие от меня.
Я, не удержавшись, выматерился по-русски.
— Что? — удивились в трубке.
— Говорю, так и знал, что надо ждать какого-то дерьма. Сейчас
еду.
***
Мы вернулись в отель — тот, из которого меня сорвали, не дав
закончить допрос.
По дороге я упорно молчал, наотрез отказавшись отвечать на
вопросы Юна. Я не стал рассказывать, что произошло — частично
потому, что это вызвало бы шквал новых вопросов, частично из-за
того, что во мне до последнего теплилась надежда: а вдруг это
какая-то ошибка? Пока не увижу всё своими глазами, не поверю. И я
сказал лишь, что происходящее — моё дело, которое Юна совершенно не
касается. Я предупреждал, что в моей жизни есть и другие цели,
помимо охраны его драгоценной персоны. И то, ради чего мы сейчас на
всех парах несёмся в город, имеет к ним самое прямое отношение. В
отличие от Юна. Я предложил отвезти его домой.
Семья Юна проживала на окраине города. Мать, представительница
древнего аристократического рода, отличалась крайне слабым
здоровьем, так же, как и её младшая дочь, восьмилетняя сестра Юна.
Дом они почти не покидали, я видел обеих всего один раз. Строго
говоря, это был даже не дом, а скорее крепость — внушительных
размеров особняк, окружённый парком. Ажурные беседки, цветущие
клумбы, сад камней, пруд с фонтаном и лебедями — всё, как
полагается. По периметру — забор едва ли не полуметровой толщины, у
бронированных ворот — охрана, в специальных вольерах — служебные
собаки, на ночь их выпускали прогуляться по парку. Юн не очень
любил бывать дома, предпочитал ночевать в отелях. И я его, в
общем-то, понимал — несмотря на благовония, комнаты особняка
казались насквозь пропитанными запахом лекарств. Стоит ли говорить,
что сейчас Юн упёрся, как бык.