Ага, вот снова светская новость о господине Самсонове! Нынче «Петроградская газета» пишет, на последней странице, где сплетни. Экий ферт, однако… Даже вот его, Зацепина, дочери шепчутся о том, как повезло Лизавете Потемкиной – такой завидный жених, настоящий сибирский медведь, раскатывает по Петрограду на личном моторе, четырехместный «бенц», шутка ли? А ведь без роду-племени, хотя уважения достоин: не промотал Кирилл Самсонов отцовское состояние, а приумножил. И за достаточно короткое время. По слухам, эти Самсоновы в Енисейской губернии и раньше крепко стояли. А с тех пор как Кирилл Прохорович приложил усилия к тому, чтобы в его родном Красноярске запустили водопровод, этот город, говорят, на Самсонова чуть не молится.
Правда, неглупый молодой человек! Тридцать лет всего, но уже не только в Сибири знан – Петроград понемногу покоряет. Развернул дела, особенно – за несколько последних лет, получает подряды на военные заказы. Вот оно: кому война, кому мать родна. Теперь жениться решил, облагородиться, так сказать. Сделал предложение не кому-нибудь: Лизавета Потемкина – из тех самых Потемкиных, правда, ветвь не самая удачная, семья на грани разорения, род может оборваться. По сути, считал Зацепин, этот ферт Самсонов девушку спасает от неуклонного падения в нищету, а она взамен готова дать сибирскому медведю истинно дворянской крови. Так что статский советник с супругой соглашался: любовью здесь не пахнет, чистый мезальянс.
Ну, да ладно. Дослушав прочую подборку новостей, Петр Нилович допил кофе, дал поручения секретарю, велел вызвать коляску к парадному и стал собираться на службу. Уходя, уже в дверях поцеловал пухлую руку жены, полушутя погрозил пальцем дочерям, тоже традиционно выбежавшим провожать папеньку. Пообещал быть к ужину, на сегодня к ним званы важные персоны с супругами. Застегнул пальто из верблюжьей шерсти и вышел из дому.
Март только вступал в свои права. В северном городе он был особо неприятен и жесток. Морозы сменила противная слякоть, калоши чавкали по грязи, холодный ветер бросил в лицо горсть дождевых капель. Подняв воротник пальто, Зацепин направился через двор к воротам, у которых привычно стоял дворник Кузьмич, одетый как всегда: мешковатые штаны заправлены в сапоги, длинная серая форменная тужурка, поверх нее – фартук, край которого доходил почти до голенищ, фуражка и метла. Кузьмич старательно мел двор, стоя к статскому советнику боком, и эта картина тоже была Зацепину привычна: козырек фуражки скрывал верхнюю половину лица, борода – нижнюю.