Конечно, можно спорить, можно считать, что рассчитывали мы
неправильно. Но сомнения всё-таки остаются, когда это
повторяется.
Кстати, грешат психическим воздействием на реальность не
только эйниты.
У ледяных лордов тоже морда в пуху. Но действуют они жёстче,
и в этом плане эйниты мне симпатичнее.
Жестокости в мире и так хватает. Хотя она – самое
нелогичное, что в нас есть.
Звери не убивают без биологических причин. Это делают только
люди.
Только мы убиваем, нанося этим вред живым тканям собственной
души.
Я думаю, что душевное вырождение и было причиной массовой
экспансии человека в космос. Земляне просто вытесняли тех, в ком
желания разрушать оказалось слишком много.
Но они позабыли, что развиваются интенсивно именно
агрессивные цивилизации...
Возможно, Земля погибла от недостатка адреналина? Или – они
нашли выход?
И всё-таки… Почему мы так невозможно нелогичны? Потому что
живые?
Похоже, совмещение несовместимого – вообще свойство любой
жизни. Мы состоим, но не составляемся из отдельно взятых
частей…»
Да, я дочитывал дневник.
Не подумай чего, я спросил. Дьюп пожал плечами – говорил он
всегда мало, а сегодня – особенно.
А я не мог уснуть. Потому что хорошего конца у сказки не
получилось. Влану спасти мы не смогли.
Айяна сказала это сразу, как только увидела её.
Она наклонилась над капсулой, и почти тут же выпрямилась,
покачав головой.
– Нет, – начала она по-экзотиански, но я понял почти всё. – Все
нити оборваны. Большая судьба – большая плата. Ей нужно было жить
по-другому. Тише.
Потом Проводящая коснулась кончиками пальцев виска и
добавила:
– Дитя я могу забрать с собой.
И я понял – она знала. Знала сразу. Потому и согласилась с нами
лететь.
Возразить было нечего.
Айяна сказала, что останется до рождения ребёнка. Ненадолго,
потому что девочка родится семимесячной.
Присутствующий тут же медик потерял дар речи – он, вместе с
меддиагностом, недавно озвучивал, что родится мальчик.
Мы ждали.
Потеряв Дьюпа, я пытался свернуть горы. Потеряв Вланку, ощутил,
что любое движение – бессмысленно.
Реальность останавливалась. Я мог передвигать слова и чувства
как предметы.
Они проплывали передо мной медленно и неотвратимо. И я видел
уже, где было начало их движения, а где вечность обрывалась, и
слова превращались в материю.
Круговорот энергии. Слово и его овеществление. Я мог сейчас
сказать стул, остановить сказанное и поставить его на пол. И
сесть.