И тут что-то не заладилось. Вместо командировки за рубеж –
работа в одном из аналитических отделов, вместо хорошей зарплаты –
кризис, все это не могло не отразиться на положении семьи. Они
снимали квартиру. Денег становилось все меньше и меньше…
И тогда Нина превратилась совсем в другую женщину. Она
грызла Петра, она уговаривала его уйти со службы, заняться
бизнесом, настаивала, даже кричала, что он должен оставить службу,
заняться каким-то биснесом! Он и бизнес… какие глупости! Он так и
сказал ей, почти процитировав Пушкина: «Я и бизнес, две вещи
несовместные»… Тогда он получил первую истерику в ответ.
Ее любимым приемом стало… покупать вещи в долг. Это
звучало примерно так: я купила новые брюки, они мне очень идут, не
правда ли? Ты не переживай. Деньги я одолжила у подружки, отдашь,
когда сможешь.
А смочь надо было на следующей неделе и срочно.
Сколько раз Петр думал о том, чтобы все-таки уйти со
службы? Не раз, не два и не три… Он думал про это чуть ли не каждый
день. Пока не сказал Нине, что службу не оставит. Это была еще одна
истерика. По комнате летали книги. Потом в ход пошла посуда. Этого
оказалось недостаточно, в ярости она разорвала две форменные рубахи
мужа, осталась только та, которая была на нем.
После этого она заявила, что уходит от него. Схватила
кофту, любимую сумочку и выскочила из квартиры вон. Она пришла
через три часа. Немного растрепанная, с той же сумочкой и мокрыми
от слез глазами. Нина бросилась Петру на шею и заплакала навзрыд… И
просила простить ее, дуру, простить и все забыть. И он простил ее
по доброте душевной. И потому, что любил ее. И впервые за последние
пол года они занимались любовью. Впервые он почувствовал ее горячее
тело, снова такое же страстное как и тогда, когда они только
начинали встречаться, такое же открытое, как и в первые месяцы их
жизни, такое же горячее, как и в моменты, когда ее страсть
становилась просто нестерпимой…
После этого тактика Нины поменялась. Она превратилась в
«затюханную» и безразличную ко всему женщину… Все сам… Она ничего
не делала по дому, ходила в мятом, чаще всего в старой пижаме с
незачесанными волосами, ничего не готовила, и, казалось, питалась
одним воздухом. На телефонные звонки не отвечала. Разговаривала
короткими междометиями, а, чаще всего, просто не отвечала на фразы,
к ней обращенные. Общение сводилось к тому, когда ты придешь, что
приготовить поесть, как правило это не готовилось потому что не
было продуктов, или денег, чтобы купить что-то нужное (например,
перец или какую-то крайне необходимую приправу), или она была не в
настроении.