Выпускаю две коротких очереди.
Трассирующие пули чертят дорожку к газону у подножья монумента на
перекрёстке. Элен удивлённо смотрит, ван Даймон ругает за
самодеятельность. На здоровье, зато я пристрелялся.
Безмятежное валяние среди птичьего
кала, щедро украсившего крышу, длится пару часов, я успеваю
смотаться за сэндвичами и колой. Ближе к вечеру, когда пожары
охватывают весь юг, и дымом затянуло подступы к стадиону, я засекаю
первые мечущиеся фигурки. Удерживаю палец на спуске лишь чудом. Это
убегают наши, отчаянно размахивая руками - не стреляйте,
мол.
Конголезцы на рожон не прутся.
Мелькнули в дыму и рассеялись. Обстрел начинается из окон домов,
из-за ограды вдоль Мартир, из-за мусорных контейнеров. Им отвечает
баррикада, завязывается обмен любезностями.
Точки на экране смарта исчезают.
Наверно - накрылись камеры наблюдения. Чувствую себя отброшенным
лет на двадцать назад, но и противник в том же положении. Воюем по
старинке.
В окне напротив едва видны голова и
плечо. Целиться помогают огоньки его выстрелов. Плавно спуск на
себя… И ни малейших колебаний, терзаний, как же - отправляю к
Некросу живую душу! Просто враг. И просто нужно попасть.
Огонь!
Боец в окне резко дёргает стволом
вверх и опрокидывается вглубь комнаты. Моё попадание? Некогда
выяснять, ищем следующего. Рядом трещат «Калаши», деловито хлопает
снайперка. Коллеги по министерству выстраивают международные
отношения единственным актуальным на сегодня способом.
Наша инициатива не остаётся
незамеченной. Пули щёлкают по бетонному торцу крыши. А потом вижу
толстую трубу с ещё более толстой грушей на конце. Подскакиваю,
хватаю Элен за волосы и ремешок шорт, пытаясь не думать о свинце.
Швыряю её дальше от края как мешок картошки и падаю рядом, в тот же
миг грохот закладывает уши.
Кто не успел - тот опоздал. Ван
Даймонд не покинул боевой пост и лежит в слишком расслабленной
позе, опустив на бетон благородные седины, вокруг разливается
тёмное пятно. В отсутствие командира сам себе командир, и я отдаю
приказ тикать. Тащу за собой голоногую сослуживицу, спасённая
вместо благодарности осыпает меня упрёками за сбитые колени и
вырванные волосы. Грубость без секса её не устраивает. Женщины -
они все такие, справедливые до чёртиков.
Пока ползём вниз, пространство у стен
стадиона затягивает удушливым дымом и мерзкой пыльной взвесью от
расколотого бетона. Через марево носятся трассеры и самые обычные,
от этого не менее смертоносные пули. Гремят взрывы, бьют из
безоткаток или подствольников - не различаю, тем более основательно
оглох на крыше. Выбрать новую огневую точку и встретить захватчиков
пулями не тянет совершенно. Я - писарь или, в крайнем случае,
повар, но никак не солдат-пехотинец. Исчерпав героизм, бреду на
север по Мартир и наблюдаю печальные картины бедных кварталов
накануне вторжения. Примолкшая Элен ковыляет вслед.