– Доброе утро, мистер Холмс. Я погляжу, сегодня вы воздали должное здешнему табаку.
– У него есть свои преимущества, – неторопливо ответил он, – особенно в столь тихие минуты. Я недавно открыл, что бальзамические ароматы местного табака особенно способствуют поддержанию долгих периодов медитации.
Он задумчиво вдохнул дым, и тот весело забулькал в розовой воде.
– Вы совсем не спали, сэр? – заботливо поинтересовался я.
– О нет. У меня в голове крутилась наша маленькая загадка – и еще несколько вопросов. Ответьте, – вдруг сменил тему он, – в чем смысл жизни, этого вечного круговорота несчастий, ужаса и насилия?[23]
– Видите ли, сэр, – начал я, с трудом подбирая слова. – Я, с позволения сказать, человек ученый и потому слегка теряюсь, когда сталкиваюсь с необходимостью высказать свое мнение в отношении… ну, скажем… дел духовных. Но один тибетский лама, с которым я имел честь беседовать о некоторых ламаистских ритуалах и верованиях, впрочем строго с этнографическими целями, сказал, что жизнь – это страдание. По сути, это была первооснова его убеждений.
– Мудрец, – пробормотал Холмс, – ах, мудрец.
Он замолчал и вновь уставился странным горящим взором в пустоту. На миг мне почудилось, что за его спокойным, разумным и гордым обликом скрывается душа совсем иного человека, пылкого и неугомонного, отнюдь не европейца, – таких на Востоке называют искателями. Но тут он усилием воли очнулся от этого странного забытья.
– Вы завтракали? – спросил он. В стороне от него я заметил пустой поднос для завтрака. – Чашечку кофе? Нет? Ну что же. Тогда, если еще не слишком рано, не будете ли вы столь любезны проводить меня в Бомбейское общество естественной истории, которое вы упомянули вчера вечером?
– Секретарь общества мистер Саймингтон сидит там с самого утра, сэр. Он постоянно проводит исследования, а по утрам в помещении куда прохладнее.
– Превосходно. Тогда не будем терять времени.
Он тщательно свернул кольцами трубку хукки и, сняв халат, натянул вместо него серую льняную куртку, в которой был вчера. В отличие от большинства европейцев, путешествующих по Индии, у него не было пробкового шлема или топи, и он надел легкую шляпу вроде тех, что называют охотничьими.
Мы быстро спустились вниз. Перед тем как выйти из гостиницы, мистер Холмс подошел к стойке портье, написал короткую записку, запечатал ее в конверт и передал одному из клерков за стойкой. Я решил, что это записка для Стрикленда. И вот наконец мы с мистером Холмсом сели в гхари и поехали.