– Правильно сказали.
– Дело абсолютно ясное… – из голоса Тарасова уверенность испарилась точно по мановению волшебной палочки, Агатка, сложив руки на столе, смотрела на него с веселым озорством. – Никаких сомнений, что именно он убил девушку…
– У меня еще не было времени ознакомиться с делом.
– Я знаю, и… собственно, я просто подумал, что нам не мешало бы поговорить и… По закону адвокат положен даже распоследнему ублюдку, прошу прощения. Но думаю, как женщина, вы согласитесь, подобные, с позволения сказать, люди, должны сидеть за решеткой.
– Если должны, то сядут. На всякий случай хочу предупредить, я занимаюсь адвокатской практикой не ради участия в игре, а ради победы.
– Вот это меня и беспокоит, – вздохнул гость.
– С какой стати? Вы ведь уверены в виновности Турова, значит, доказательства у вас стопроцентные.
– Стопроцентных доказательств не бывает, – отмахнулся Петр Сергеевич.
– Выходит, есть сомнения?
– Никаких. Вы бы рожу его видели…
– Надеюсь, ваши обвинения основываются не на визуальном восприятии подозреваемого?
Сестрица умеет и святого довести до бешенства, а Тарасов святым не был.
– У меня, между прочим, восемьдесят шесть процентов раскрываемость. Слушайте и рыдайте: восемьдесят шесть процентов. И этот ублюдок не отвертится…
– Встретимся в суде, – широко улыбнулась Агатка, и Петр Сергеевич, схватив куртку, спешно нас покинул.
– Симпатичный паренек, – кивнула я ему вдогонку. – По какому случаю дым коромыслом?
– Одно из дел, что от Елисея досталось. Убийство Софьи Смолиной, дочери известного писателя. Подозревают ее бойфренда, девчонка была беременна.
– И мы будем его защищать, – кивнула я.
– Будем.
– Потому что уговор дороже денег?
– Потому что никто его добровольно защищать не будет. Если честно, я даже не знала, что Елисей влез в это дерьмо…
– Вдруг повезет и обвиняемый сам от нас откажется?
– Когда это нам везло? Тарасов что-то слишком нервничает, небось напортачили следаки… Придется спешно заняться этим делом, то есть самого дела я еще даже не видела, знаю обо всем только из СМИ.
– А я и вовсе ничего, – покаялась я и нарвалась на укоризненную физиономию.
– Как можно жить в городе и ничегошеньки не знать из того, что здесь происходит? Это ж наш хлебушек с икоркой.
– Корысть до добра не доводит. Кстати, это один из семи смертных грехов.