– И что, он сознался?
– Понятия не имею, – ответила Вера за всех.
– Ладно, сестрица вернется – все узнаем.
– А где она?
– Навещает падших в узилище.
– Значит, защищать этого упыря будет Агата? – вздохнула Вера.
– Кто, если не мы? – выпятив грудь, торжественно произнесла я.
– Хорош кривляться. Если хочешь знать, я бы таких, как этот Туров…
– Если хочешь знать, я бы тоже, – перебила я. – Но тут решают другие.
«Другие» явились только в половине восьмого вечера, когда из всего нашего сплоченного коллектива на рабочем месте оставалась лишь я. Сидела за столом, подперев щеку рукой, и ждала Агатку. Рабочий день кончился, следовательно, работать – грех, тем более что за сверхурочные не платят. А уйти не позволяло любопытство.
Наконец входная дверь хлопнула, и вошла Агата, на ходу разматывая длинный шарф, который каким-то совершенно особым способом завязывала вокруг шеи. Выглядела сестрица усталой. Лицо бледное, круги под глазами темные, не удивлюсь, если она поесть за весь день не удосужилась. Впрочем, я тоже.
– Сидишь? – спросила она с той особой интонацией, за которой обычно следовал нагоняй.
Чувствуя себя совершенно безвинной, я нахмурилась, неодобрительно глядя на Агатку, чтоб особенно не увлекалась. Она достала из сумки толстенную папку и бухнула передо мной на стол.
– Изучай.
– Прямо сейчас? – вздохнула я.
– А что мешает?
Папка была посвящена Турову Денису Яковлевичу, о чем свидетельствовала надпись на обложке.
– Ты с ним встречалась? – задала я вопрос, открыв папку без всякой охоты.
– Имела удовольствие.
– И как?
– Взгляни на фотографии.
Я, конечно, взглянула. С фотографии на меня смотрел парень лет двадцати пяти, бритый наголо, вместо волос череп украшала татуировка кобры, голова которой зависала над правой бровью.
– Симпатяга, – констатировала я, вглядываясь в физиономию с боксерским носом и глубоко посаженными глазами. Смотрел парень исподлобья, и как-то чувствовалось: окружающий мир симпатий у него не вызывал. Он у меня тоже.
– В жизни Туров еще прекрасней, – заверила Агатка, подтянула стул и устроилась на нем верхом.
Теперь мы сидели рядом, соприкасаясь локтями.
– Что говорит?
– То же, что и все. Невиновен.
– Понятно.
– Елисей был уверен: девчонку он убил. Склонял его покаяться. Но этот ни в какую. Наш покойный друг собирался его слить. Навещал регулярно, но палец о палец не ударил, чтобы все перепроверить.