Он и другой диск хотел подправить, но
я не дал. Этот хоть и с трудом, но вставляется. А отрихтованный ещё
надо проверять не заклинит ли его. Да и страшно теперь с ним, вдруг
посреди боя в самый ответственный момент откажет. И будет:
«Ой!»
Пришёл обратно к себе, а тут карнавал.
Маскхалаты же всем выдали. Балахон с капюшоном и штаны. Всё мои
переоделись в новое. Красота. Всё только пошитое, кипельно белое.
Завтра у нас первый бой. Будем атаковать Скирманово. Бойцы
красуются друг перед другом. А у меня дежавю. Им ещё маски белые
одеть и, не дать не взять, команда медиков-короновирусников. Только
вирус у нас тут будет свинцовый. От него марлевый намордник не
спасёт.
Полюбовался я на бойцов. Белые
нарядные. Все красивые, как невесты перед свадьбой. И пришёл в
ужас.
Снег в округе может когда-то и был
белым, но сейчас, после того как немцы ежедневно месили тут грязь
минами, его даже серым нельзя назвать.
Собрал сержантов и объяснил им задачу,
чтобы валяли своих бойцов в снегу до тех пор, пока они не станут с
ним в один тон.
Сержанты даже возмутились, но я
разъяснил им проблему. Пошли они, хоть и неохотно—исполнять, а я отправился проверить правый фланг. Там
у меня пулемётное гнездо и Дойн с напарником. Пообщался с ними.
Дойн рассказывал, что у них в деревне техники никакой нет вообще.
Пашут и сеют на лошадях. И зерно в район, за двадцать километров,
возят на телегах. А вот в районе были трактора и всего один
грузовик. Но Дойн, за восемнадцать лет, всего два раза был в районе
и оба раза ему не везло. Так что паровоз и грузовик он увидел
только когда его призвали на войну. Нет слышать-то о них он слышал
от более продвинутых односельчан. Но одно дело слышать и совсем
другое — увидеть самому.
Кстати!
Тут у нас в восьми километрах, правее,
Волоколамское шоссе. Та самая дорога, по которой должна пойти на
Москву немецкая бронетехника. Я, когда узнал об этом, взгрустнул не
на шутку.
И теперь маюсь тревогой, что попрут на
нас танки и разбегутся мои воины, как тараканы. Ведь большинство
бойцов во взводе, как Дойн, паровозы и машины увидели только
благодаря тому, что попали на войну. Психологи моего времени
сказали бы, что у моих бойцов от самолётов, танков и артобстрела
будет футурошок. Но пока такого слова не изобрели, но от этого не
на много легче.