– Последняя в мире.
Он по-дирижерски грациозно опустил руки на коробку.
– Откроем?
Охотник не ответил. Любопытство играло, и взрыв, подозревал он, был неизбежен.
«Только бы не облако».
Он покусывал щербатый край стола, крепко схватившись за спасительную поверхность, пока торжественные пальцы вскрывали квадратное тело.
«Только бы не облако».
Сад затаил дыхание. Яблоки выстроились парадными тройками и промаршировали под комод.
«Только не облако».
Охотник зажмурился, ожидая ударную волну. Отец напрягся и вывернул содержимое:
– Опля! Красавица!
«Не облако».
«Не облако».
Прошло мгновение, и его ободряюще похлопали по затылку.
Среди разорванной бумаги и пластика стоял он. Черный и блестящий, как жук.
Блестящий и редкий.
Возможно, единственный в мире.
Подарок из влажных джунглей.
Не двигается. Затаился.
«Смотри», – отец тронул круглую, как пуговица, клавишу.
«Та!» – сказала пуговица.
Охотник вздрогнул: «Пуговица сделала что?!»
Отец нажал еще раз. И еще:
«Та! Татататата! Та!»
Он чуть не упал. «Пуговица сделала что?» – не верил он своим чувствам.
И потом вдруг, словно яблоко с потолка:
«Ой!» – прямо по носу.
Он чихнул, развернулся и побежал прочь, брызгая тишиной. Мимо тигра, по коридору, в апельсиновый шкаф.
«Хватит носиться! Идиот!» – хлестнуло за его спиной.
Сердце громко билось в ребра черной блестящей пуговицей, взрываясь на задворках темечка удивительным «тататата…». Он зажмурился и восторженно слушал:
«Тататата…»
Дождь ходит по крыше.
«Тататата…»
Капают с веток тени яблок.
«Тататата…»
Брызгают жаром на огне котлеты.
«Тататата…»
Отвечают пульсом прижатые к голове запястья.
***
В доме тишины ночью тоскливо.
Ясное дело, он не спал. В голове все еще отзывалось эхо органа: «Татата…». Небывалое дело. Невероятное даже. Вполне могло быть, что ему померещилось.
Он мял в горячих ладонях сомнения уши, пока не решился – стоит проверить.
Охотник замер в дверях, улавливая вибрации вафельных стен: в комнате тетки кровать исходила ржавым плачем. Он осторожно пробрался мимо запертых в снах спален, стараясь не тревожить воздух, прошептал пароль и вошел в оранжерею.
Луна лежала на полу оконными дольками. Воздух спал, и в нем темной дырочкой молчал орган.
Охотник вскарабкался на стол и, справившись с волнением, вдавил наугад блестящие кнопки. Машинка хрюкнула, отбив на бледном листе бумаги: